Выделение ойратского этнического и политического союза и темный период (кон. XIV-XVI века)

Как уже отмечалось ранее, потеря реальной власти монголами, при сохранении номинальной власти чингизидов (до некоторого времени на разных территориях) сопровождалась их аккультурацией и в большинстве случаев физической ассимиляцией в среде иноэтничного окружения. Эти тенденции были характерны, с разной степенью выраженности для всех монгольских улусов. Особенностью улуса Толуя в этом плане было то, что власть в большинстве случаев оспаривалась не иноплеменниками, а также монгольскими правителями (потомки Хубилая неоднократно отдавали власть в руки потомков Ариг-буги и Угэдэя), опиравшимися также на монголов (ойратов). Другой особенностью являлось то, что монгольское население в отличие от других улусов не было ассимилировано и большей частью сохранилось (видимо в силу его большей многочисленности, относительно западных улусов). При падении Юань, которое является поворотным моментом в общемонгольской истории, это население большей частью вернулось в глубинные районы Монголии. По информации из сводки библиотеки Конгресса США (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html) «в этот период на территорию Северной Монголии отступило более чем 60 000 монголов». Успех минских императоров Хун-у (1368-1398) и Юн-лэ (1403-1424) заключался в военных действиях на территории собственно Монголии (почти в тех пределах, в которых она существует сейчас), результатом чего явилось признание частью восточных монголов сюзеренитета Китая (они составили три округа Урянха). Политическая обстановка была крайне нестабильной, с 1388 по 1400 г. на монгольском престоле сменилось несколько ханов, умерших насильственной смертью. Также как и в других улусах, власть великого монгольского хана стала номинальной (История Востока, 1995 http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm).
С этим периодом связаны многие малоизученные вопросы, касающиеся изменения состава ойратского союза (вхождение в него торгутов и хошутов) и происхождения некоторых этнических компонентов (чорос-цорос, а также возможно дербет), сыгравших впоследствии большую роль, как в истории ойратов, так и в общемонгольской истории. Фактически всеми исследователями отмечается резкое усиление ойратов с кон. XIV в. Бичурин (1991) пишет: «Сие событие (свержение Тогон-Тимура в 1367 г. и удаление его в Монголию) составляет Эпоху, с которой Чжуньгарские Монголы появились на политическом поприще под названием Ойратов». Напомним, постепенная потеря влияния монголами в Китае, начавшаяся в 1367 г. полностью завершилась в 1388 г. после гибели Тогос-Тимура. «В течение десяти лет еще (1388 – 1398 гг. – Х.С.) четыре царствовавшие Государя имели подобную же участь (Гохова, 1986 www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml), пока наконец Гольци, не имевший законного права на престол, овладел оным» (Бичурин, 1991).
По данным «Мин ши», один из юаньских военачальников Мункэ-Тэмур еще до свержения Юаней (или вскоре после этого) объявил себя правителем ойратов и оставался им до своей смерти, после чего его владение разделилось на три части, каждой из которых управлял отдельный правитель: Махаму (Махмуд), Тайпин и Бату-Болот. «Мин ши» говорит, что эти правители были первыми из монгольских князей, искавшими мира с Китаем и направившими с этой целью в Пекин послов с данью. Все они поддерживали отношения с династией Мин как самостоятельные правители (Златкин, 1964; Эрдниев, 1980; Авляев, Санчиров, 1984). При этом Авляев и Санчиров (1984) в своей статье указывают, что Махаму был из рода чорос, а Тайпин, либо Бату Болод, согласно родословным таблицам Баатур Убаши Тюменя, по всей видимости, являлся Аксагултаем, владельцем джунгарских хошутов второй пол. ХIV в., о котором упоминают родословные хошутских ханов. Этот вывод следует из того, что время жизни Аксагултая по родословной таблице определяется кон. ХIV в., т.е. временем, когда ойратами управляли Махаму, Тайпин и Бату Болод.
Горохова (1984) пишет, что согласно «Алтан Тобчи» при Элбег-хагане (1394 - 1401) (по сведениям других монгольских летописей правил в 1393 – 1399 гг.; по Златкину 1392 - 1399), правнуке Тогон-Тимура, предводителем четырех тумэнов ойратов был Худхай-Тайю, после смерти которого четырьмя тумэнами ойратов управляли его сыновья Батула-Чингсанг и Угэчи-Хашиг. Они убили Элбэг-хана «...захватили четыре тумэна ойратов и стали врагами (монголов). Говорят, что так была отнята ойратами единая держава монголов». От Хутхай-Дайю (Хутхай-Тайю, Хутхай-Тафу), упоминая при этом, что он принадлежал роду чорос (цорос) (этноним начинает упоминаться в источниках с кон. XIV в.), Авляев (1994) выводит родословную Махмуда, Тогона, Эсена и последующих за ними зюнгарских ханов. Он предполагает, что этот этноним восходит к киргизам Енисея (киргизский термин «чорос» - богатыри, витязи): «Впоследствии это - ханский род племени «зюнгар» и «дербет», обойраченный, среди коренных ойратов кон. XIV - XVI вв.». Имеются и другие версии, все они легендарного характера и приводятся в работе Митирова (1998). Он пишет, что по одной из версий легенды, записанной Б.Я. Владимирцовым в 1908 г. у дэрбэтов Кобдо этот этноним происходит от названия «цорбогор аяга» - закрытой чашки с носиком, из которой питался ребенок (сын молодого охотника и небесной девы), прародитель рода цорос. По версии эмчи Габан-Шараба, автора "Сказания об ойратах" это имя ребенка, от которого произошел род цорос, названного так, потому что дерево, под которым он был найден, напоминал винокурную трубу (цорh - совр. калм., цорго - совр. халх. – Х.С.). Та же легенда излагается Б. Бат-Оршихом (http://tsahimortoo.freeyellow.com/journal13/20020205.html), он же уточняет, что этноним цоргос (цорос) стал названием аймака, принадлежавшего нойону, найденному в детстве под деревом и охранявшимся в тот момент птицей. По другой версии (устная информация синьцзянского торгута рода цорос «цорос арвн» Минган Нарса, зафиксирована автором в мае 2002 г.) это имя происходило от цороо (цорго) – названия трубки из которой младенец - будущий хан, найденный в дупле, питался соком дерева, птицей же была сова (ууль шову(н)).
Авляев (1984), предполагает, что доойратский период (до XIV в.) этногенеза торгут (а также, по всей видимости, и хошоут – Х.С.) протекал к юго-востоку от Джунгарии (возможно в Алашани или Ордосе), т.е. они жили отдельно от ойратов. Он основывается на том, что при первых чингизидах гвардия не была распущена и размещалась в Ордосе, косвенным доказательством этому приводятся этнонимы южных монголов, отражающие воинские наименования бывшей гвардии: кептюль, хорчин, кешигтен, тургаут и т.д., и отмечает также, что там издавна проживали «шаройгольские торгоуты», жившие в верховьях Хуанхэ (Шарай-гол). В статье, посвященной происхождению торгутов и хошутов, Авляев и Санчиров (1984) ссылаясь на "Шара-туджи" и "Илэтхэл шастир" приводят родословные торгутских ханов. В летописи "Шара-туджи" о торгоутах говорится: «Торгуты - потомки кэрэитского Онг-хана, его сын Бадзар, его сын Магата Манхи, его сын Буйга, его сын Дзолцохой Орлук, его сын Гоа Орлук, его сын Шихур-Дайчин...», список не полон по перечню имен. По "Илэтхэл шастир", родоначальника торгоутов звали Онхан, далее идут его потомки: Арсалан, Амгулан, Кэйбэн (Ки-вань или Казбанг - Авт.), Сусэй, Баяр, Махачи Монгхэ (здесь надо "Мэнгей" - Авл., Санч.), Буйго Орлэг, Зулзуган Орлэг, Хо-Орлэг (Хо-Урлюк в русских архивных документах). Этот список более полон, и по нему видно, что от Ван-хана (Онг-хана) кереитского до его потомка тайши Хо-Урлюка прошло 9, а не 7 поколений, но от самого Кэйбина (т.е. Казбанга) до Хо-Урлюка сохраняются прежние 7 поколений. По мнению Габан Шараба, нойон Ки-вань (т.е. Казбанг) по-монгольски именовался как Мергени Еркету (видимо, это почетный титул – Авл., Санч.), а Сосо (Сосуй) как Буяни Теткукчи. Авляев и Санчиров (1984) предполагают, что гвардейский корпус «туркак кешиктен», размещенный в эпоху Юань, по всей вероятности, в Алашани и в Ордосе, превратился в этническое объединение "торгаут". После падения династии Юань охранные войска монгольских ханов в лице "гвардейцев", во главе которых уже стояли наследственные князья, нойоны, ближайшие родственники юаньских императоров, обособились от других монгольских племен и в кон. ХIV в. ушли на север, где присоединились к ойратам Джунгарии. Период этого объединения (кон. XIV в.) Авляев (1984) выводит на основании ойратских (калмыцких) летописей "Сказание о дербен-ойратах" Баатур Убаши Тюменя и "Илэтхэл Шастир" Габан Шарапа. По мнению Габан Шарапа первого торгоутского владельца примкнувшего к ойратам звали Казбанг (Кибанг, Ки-вань, Кэйбин), по-монгольски он именовался Мергени Еркету. Баатур Убаши Тюмень в "Сказании о дербен-ойратах" писал, что торгоуты присоединились к ойратам, когда у них был хан Мергени Еркету. По "Илэтхэл Шастир" он правнук Онхана (Ван-хана, Тоорила Кереитского – Х.С.) и предок Хо-Орлэга (Хо-Урлюка) в седьмом поколении, т.е. жил примерно в кон. XIV в.
Анализируя данные родословных хошутских князей Авляев и Санчиров (1984) предполагают, что если в конце ХIII – второй половине ХIV вв. упоминаются уже конкретные имена хошутских владельцев (по Баатур Убаши Тюменю Аксагултай-нойон - потомок Хабуту-Хасара в 6 колене, его сыновья нойоны Ерек-Тимур и Арак Темур были хошутскими владельцами, современниками Тогон-тайши), то, следовательно, существовали и их феодально-этнические объединения под названием "хошоут". Они же (Авляев, Санчиров, 1984) заключают, что этногенез хошутской общности в XIV в. происходил в самой Джунгарии, так как при Эсене-тайши, в Западной Джунгарии правил Алак-Тэмур-джинсанг, а в Восточной Джунгарии его брат Хатан Тэмур (Ерек Темур) - хошутские князья (необоснованный на наш взгляд вывод, логичнее представить, что до XIV в., хошуты, как и другие части гвардейского корпуса, локализовались в Алашани и Ордосе, затем при падении Юань участвовали в монголо-китайских конфликтах, после чего в кон. XIV - нач. XV вв. присоединились к ойратскому союзу - Х.С.). Напомним, что Авляев и Санчиров (1984) считают, что этноним хошут (хошоут, хошеут, кошеут, хошууд, хошот) является производным от слова «хошун» со значением клюв, морда, передовой отряд войска, он относился к седьмому полку в гвардейском корпусе, которым командовал младший брат Чингис-хана Хабуту-Хасар. Хошуном, от которого современные калмыки производят и само имя (т.е. этноним) хошоутов, назывался строй войска острою колонной: люди, стоявшие в голове ее, шли на верную смерть; Авляев и Санчиров (1984) приводят поговорку, записанную Небольсиным у волжских хошоутов "хошун деере дархалык дыксын" - "я выслужил право в голове хошуна".
По Златкину (1964), ссылающемуся на монгольские источники («Алтан Тобчи», «Шара Туджи», «Эрдэнийн Тобчи») в кон. XIV в. «ойраты не знали иного разделения, кроме общепринятого в тогдашней Монголии деления на тумены, тысячи и т. д.; они представляли собой этнически и политически единое целое, население одного объединенного феодального владения, во главе которого стояли единоличные правители и иногда соправители, так называемые джинонги… Отделившись от восточных монголов (после убийства Эльбег-хана, в 1399 г. – Х.С.), т. е. отказавшись подчиняться общемонгольским ханам, ойраты прочно обосновались на западе Монголии, где, управляемые своими ойратскими князьями, повели с начала XV в. самостоятельную внешнюю политику. Монгольские источники ничего не говорят о ней, но данные «Мин ши» свидетельствуют, что ойратские правители в эти годы стремились установить добрососедские отношения с Минской династией. Такая политика диктовалась общей внутренней и внешней обстановкой Западной Монголии. Важнейшей особенностью этой обстановки был разрыв традиционных торговых связей Монголии с Китаем, последовавший за изгнанием монгольских завоевателей и военными действиями между Минской династией и монгольскими ханами. Восстановление торговли с Китаем было жизненной необходимостью для ойратских правителей; добиться этой цели они могли либо мирным путем, либо войной. Они предпочли решить эту задачу мирным путем. «Мин ши» содержит многочисленные упоминания об ойратских посольствах, прибывавших ко двору минского императора. Не приходится сомневаться, что эти посольства были не только и, пожалуй, не столько дипломатическими миссиями, сколько купеческими караванами. Следует при этом отметить, что для ойратских князей военный путь решения задачи был в нач. XV в. затруднен развернувшейся на западных рубежах их владений борьбой против могулистанских ханов, с кон. XIV в. укрепившихся в Восточном Туркестане в районах между р. Или, Болором и Куньлунем. В это время владения ойратских феодалов располагались на сравнительно небольшой территории, ограниченной западными склонами Хангайских гор на востоке, гобийскими песками на юге, Могулистаном на западе, верховьями Иртыша и Енисея на севере (примерно то же самое очерчивает и Эрдниев (1980) - крайний северо-запад Монголии, верховья Енисея, южный Алтай, северная часть Синьцзяна и верховья Иртыша – Х.С.). Таким образом, ойратские владения оказались со всех сторон окруженными кочевыми скотоводческими ханствами и княжествами, широкой полосой отделившими их от оседлых земледельческих стран и народов. В этих условиях Китай действительно был единственно возможным рынком сбыта излишков скотоводческой продукции ойратов и источником снабжения продуктами земледелия и ремесленного производства. Мирный торговый обмен с Китаем облегчался еще и тем, что, как свидетельствует «Мин ши», минские императоры в нач. XV в. стремились привязать к себе ойратских правителей в связи с борьбой за престол, начавшейся после смерти Чжу Юань-чжана (1399), и пытались использовать ойратов для борьбы против восточномонгольских ханов, представлявших в то время главную опасность для молодой Минской династии».
Златкин (1964), ссылаясь на «Мин ши» пишет, что после Эльбек-хана престол занимали: Гун-Тэмур (1400-1402), Гуйлинчи (1402-1408), Бэнь-я-ши-ли (1408-1412). «В сие время сильные Князья Монголии разделились на три стороны или партии, и Глава сильнейшей из них обыкновенно занимал при Хане должность Тайши (Верховного Везиря); пользовался неограниченным полномочием в делах и правом предводительствовать войсками целой Монголии. Князь Элютэй был главою действующей стороны и многочисленностию собственных войск содержал в страхе обе другие стороны» пишет Бичурин (1991). Далее он уточняет: «Князь Элютэй был столь славен в Монголии, что по его имени и всему его поколению дано название Элют. Слово Элютэй, по Китайскому произношению: Олотай, по монгольскому выговору следует писать Элютэй, а от сего Элют название поколения. Поколение Элютаево прежде кочевало частию в Чжуньгарии и более от Кобдо на Восток к вершинам реки Селенги… Элютэй, взошед на высшую степень могущества, торжественным образом убил Хана Гольци (вероятно Гуйлинчи), как незаконно вступившего на престол, и возвел на оный Буинь-шару (вероятно Бэнь-я-ши-ли), который по прямой линии происходил от Тогон-Тэмура». Санчиров В.П. в предисловии к сочинению Бичурина (1991) пишет, что Элютэй, о котором писал Бичурин это восточномонгольский тайши Аругтай. Возможно также, что этим человеком был упоминаемый Златкиным (1964) – Алутай, Историей Востока (1995) - Аруггай (http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm) и Лубсан Данзаном - Ойратдай (1415 – 1425, согласно "Алтан тобчи" он ойрат (Горохова, 1986 www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml)). Приведенные версии разнятся в том, кем был упоминаемый Бичуриным Элютэй - ойратом или восточным монголом, наверное, сейчас это в принципе и неважно, однако совершенно ясно, что он не был чингизидом, иначе ему не пришлось бы возводить на трон потомка Тогон-Тимура. Бичурин (1991) пишет: «В Чжуньгарии хотя находились три сильные Поколения: Чорос, Хошот и Торгот, но Владетели оных порознь не могли равняться с Элютэем в силе. Итак, желая соперничествовать с прочими на политическом поприще, они соединились между собой под названием Ойрат и Чоросского Князя Махмуда, как старшего между ними, объявили Главою сего союза. Таково было происхождение титула Ойратов, которым Чжуньгарские Монголы гордились более трех веков с половиною. Хотя образ подобных соединений издревле существовал в Монголии, но древние союзы были следствием распоряжений Верховной власти для целого Государства, а не исключительно для одной какой-либо страны. И так Ойраты в точном смысле существовали в одной Чжуньгарии». Судя по тексту, эти события происходили между 1388 и 1408 гг., т.е. в кон. XIV – нач. XV вв. Покотилов (1893) также пишет, что «Монголия того времени распадалась на два самостоятельных отдела — западный, ойратский, где главенствовал Ма-ха-му, и восточный, находившийся под предводительством А-лу-тайя... Между ними и ойратами происходила постоянная упорная борьба, и тот из родоначальников, который достигал временной гегемонии, тотчас же спешил узаконить свое положение, поддерживая одного из многочисленных потомков юаньских императоров». Таким образом, по данным Бичурина (1991) и Златкина (1964) изменение ойратского союза произошло на рубеже XIV – XV вв. Вообще весь период 1400 – 1454 гг. описывается некоторыми исследователями как «продолжительная гражданская война, которая ускорила еще большее количество изменений в старых социальных и политических учреждениях» (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html). Период же с 1424 г. (смерть императора Юн-лэ) до 70-х годов XV в. по Истории Востока (1995) характеризовался практически полной военной и политической гегемонией ойратов, как в Западной, так и в Восточной Монголии (http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm). Помимо борьбы за гегемонию во всей Северной Монголии, осложненной периодически возникавшими конфликтами с минским Китаем, ойраты вели войны за рынки сбыта и источники снабжения в Средней Азии.
Достаточно подробная картина борьбы против Могулистана, преграждавшего на западе, дорогу к рынкам оседлых земледельческих народов Средней Азии, дана Златкиным (1964): «Вооруженная борьба ойратских феодалов против Могулистана безусловно началась раньше, чем борьба против Китая. Тюркоязычные источники сообщают, что ойратские нападения на Могулистан происходили еще в кон. XIV в., но тогда они успеха, по-видимому, не имели, ибо как раз в то время правитель Могулистана Туглук-Тимур-хан полностью овладел всей территорией от Или до Болора и Куньлуня. …в 1408 г. ойраты овладели Бешбалыком, но это еще далеко не закончило могулистано-ойратскую борьбу, которая, напротив, тянулась с переменным успехом в течение всего XV и нач. XVI вв.… В годы правления Вейс (Увейс)-хана (1418—1429) между ойратами и Могулистаном шла непрерывная вооруженная борьба. В 1422 г. Вейс-хан занял Турфанский оазис, расположенный к югу от ойратских кочевий, и перенес в г. Турфан столицу Могулистана. Интересно отменить, что в том же году, когда Турфан был занят могулистанцами, произошло нападение ойратов на Хами. Не исключено, что это было не случайным совпадением, а отражало борьбу за господство над торговыми путями между ойратскими и могулистанскими феодалами. Бартольд (1963), ссылаясь на «Тарих-и-Рашиди», сообщает, что за годы своего правления Могулистаном Вейс-хан дал 61 сражение ойратам, победив лишь однажды (дважды чагатаид Вайс-хан (Увейс-хан) попадал в плен к Эсэну, сыну Тогон-тайши, который с 1420 г. вел борьбу с Могулистаном, но всякий раз был отпущен им на волю (www.kalmneft.ru/newspapire/arhiv/42/esen-han.htm)(www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml) - Х.С.). В 1425 г. в Могулистан вторгся с севера Улуг-бек, внук знаменитого Тимура, располагавшийся со своей армией в зимние месяцы в горах Юлдуза - в непосредственном соседстве с южными и западными рубежами ойратских кочевий».
В это время «Китайский Двор, желая доставить прочное спокойствие северным пределам своих владений, все силы употреблял, чтобы склонить Хана к признанию зависимости от Китая. Но как протекло 40 лет в сих домогательствах, и еще не было удовлетворительного соответствия, то Двор, решась оружием придать вес своим переговорам, отправил в 1408 году сто тысяч войск к берегам Кэрулыни (имеются сведения о подчинении в 1407 г. Хами ойратским владельцем Угэчи-Хашага (Горохова, 1986) (www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml), что могло спровоцировать китайский поход 1408 г. - Х.С.). Кончилось тем, что из сего ополчения ни один не возвратился в отечество» (Бичурин, 1991). «Вооруженные столкновения между ойратами (которые, кстати сказать, именно в это время впервые упоминаются в «Мин ши») и восточными монголами начались еще при хане Гуйлинчи, т. е. в 1402—1408 гг. В 1409 г. император Чжу Ди наградил почетными титулами и ценными дарами трех ойратских правителей, уделив особое внимание Махаму. Вскоре ойраты совершили очередное нападение на восточных монголов, а в 1412 г. убили Бэнь-я-ши-ли и возвели на ханство Дельбек-хана» (Златкин, 1964). «Повелитель Китая, воспламененный гневом, в 1410 году лично вступил за Великую стену с полумиллионом ратников и остановился на берегах Кэрулыни. Буинь-шара (вероятно Бэнь-я-ши-ли) и Элютэй (вероятно Алутай) не могли согласиться в плане войны и потому отделились друг от друга. Хан пошел на Запад, Везирь его на Восток. Китайцы воспользовались сим раздором их и обоих разбили порознь. Впрочем, следствия сей войны не были решительны ни для которой стороны: но Элютэй в личном отношении все потерял. В краткий промежуток военного времени Ойратская сторона имела случай взять перевес в управлении, и Элютэй лишился везирской должности. Махмуд убил Буинь-шару и возвел на Ханский престол Князя Дарибу (возможно Дэлбэг-хан, Талба) (1411 – 1415), сын Эл-Тэмура (www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml) - Х.С.) (Бичурин, 1991). Далее при соблюдении общего хода событий изложения Бичурина и Златкина слегка различаются. Так Златкин (1964) (ссылаясь на «Мин ши») пишет: «В 1413 г. главный ойратский правитель Махаму, недовольный установлением мирных отношений между восточными монголами и Минской династией, начал военные действия против Китая, но в 1414 г. потерпел поражение. Неудачно для ойратов закончились также бои с восточными монголами, имевшие место вскоре после событий 1413—1414 гг. В этих условиях Махаму начал переговоры о мире, направив в Пекин послов и дань. Переговоры затянулись, а Махаму тем временем умер. В 1418 г. в Пекин прибыли послы, отправленные уже сыном Махаму Тогоном. Тогон просил китайского императора пожаловать ему те почетные титулы, коими был удостоен его покойный отец. Пекин удовлетворил просьбу Тогона, который до 1422 г. не тревожил китайские рубежи… в 1422 г. ойраты совершили свой первый вооруженный набег в пределы Китая, разграбив район Хами, но немедленно после этого они направили в Пекин специальное посольство с извинениями по поводу хамийского происшествия, через год, т. е. в 1423 г., они, руководимые Тогоном, нанесли поражение восточным монголам под командованием Алутая, которого в 1434 г. убили». Эрдниев (1980) пишет, что усиление влияния ойратских феодалов выразилось в том, что к 1434 г. под владычеством ойратского правителя Тогона, сына Махмуда, оказалась не только Западная, но и Восточная Монголия. В Истории Востока (1995) уточняется, что после крупной победы над восточными монголами в 1434 г. Тогон-тайши даже пытался провозгласить себя великим монгольским ханом (http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm)). Бичурин (1991) излагает ход событий примерно так же: «После сего Элютэй уже не в силах был бороться с Махмудом, и не без основания, опасаясь кровавой мести со стороны счастливого соперника, неблагоразумием почитал унизить себя покорностию ему, и в сей крайности поддался Китаю. Впрочем, сколь ни трудны были его обстоятельства, но Махмуд со своей стороны, находя в нем еще опасного соперника себе, в 1425 году с превосходными силами напал на него под Калганом. Элютэй не был в состоянии выдержать сражения и, удалившись на Восток, поселился со своим народом близ границы Маньчжурской по реке Ляо. Сим образом Махмуд очищал себе путь к предполагаемому им великому походу на Китай. Но Китайский Двор, заблаговременно извещенный о том через лазутчиков, предупредил его. Махмуд разбит Китайцами неподалеку от Толы и сам напротив принужден был признать себя Вассалом их. По смерти Махмуда сын его Тогон наследовал и должность, и владения своего отца. Элютэй еще и в сие время казался опасным для Ойратской стороны: почему Тогон напал на него в Восточной Монголии и, убив сего Князя (в 1437 г.), овладел его народом. Сей удачный поход столь усилил Тогона, что по смерти Дарибу он уже простер виды на Ханский престол, но, встретив сопротивление со стороны Князей, принужден был объявить Ханом Токто-Буху (Тохтога-Буха по Гороховой (1986); То-то-бу-хуа (по «Мин ши») или Дайсун-хан (пришел к власти в 1439 г.) (Златкин, 1964)), а сам остался Везирем при нем. Тогон не выпускал из мыслей великого нашествия на Китай, предположенного покойным отцом его, и уже начал делать приуготовления к оному, как смерть прекратила дни его». По мнению редактора книги Шильгин Норбо (1999) Тогон умер в 1439 г. После смерти Тогон-тайши, при его преемнике, сыне Эсен-хане (1440-1455), было завершено объединение монгольских земель вокруг ойратов (Эрдниев, 1980).
Как видно из приведенного выше, обе версии дополняют друг друга, но при этом имеются расхождения в датировках, причем в изложении Бичурина (1991) смерть Махмуда пришлась между 1425 и 1437 гг., а в изложении Златкина (1964) между 1414 и 1418 гг. Вообще следует заметить, что хронологии этого периода разных авторов довольно сильно разнятся, иногда до 30 лет. Так, время правления Тогона по Гороховой (1984), ссылавшейся на «Алтан Тобчи» – 1401-1404 гг., Эсена 1415-1425 и 1440-1455 гг.; по Бичурину (1991), использовавшему китайские летописи, Златкину (1964) - «Мин ши» и монгольские (в широком смысле слова источники), Шильгин Норбо (1999) - также монгольские источники – правление Тогона приходилось примерно на 1418-1439 гг., Эсена – 1439 (40) – 1455 гг. Более того Авляев и Санчиров (1984) (источник «Мин ши»), указывают, что Тогон являлся сыном Махаму, в то время как Горохова (1984) (источник «Алтан Тобчи») – что он был сыном Батула-Чингсанга. При этом можно предположить, что Хутхай-Дайю являлся Мёнкэ-Темиром, а его сын Батула-Чинсанг - Махмудом, но фрагментарность данных не дает делать этого уверенно.
Вот как описывается этот период Гороховой (1984), опиравшейся на «Алтан Тобчи»: «В 1401 г. на престол вступил ойратский правитель Тогон, правивший до 1402 г. (либо до 1404 г.). Затем, по данным "Алтан Тобчи", на престоле сменилось несколько ханов. В 1425 г. на престол взошел Адай-хаган (1425-1438). «Из-за старой вражды», говорится в "Алтан-Тобчи", «Адай-хаган собрал своих монголов и выступил в поход на ойратов». Сражение произошло в местности Боронохой Дзун… Ее выиграли монголы. В этом сражении погиб предводитель ойратов Батула-Чингсанг, а его жена и сын Тогон попали к монголам в плен. С этого времени, сообщает Л. Данзан, прошло 14 лет… Адай-хан был убит Тогоном, мстившим за гибель отца. С этого момента "так-то вот, говорят, и была захвачена ойратами единая держава монголов". Таким образом, согласно данным "Алтан Тобчи", причиной, приведшей к началу междоусобной войны монголов с ойратами, была кровная месть. Ойраты мстили не только за гибель своих отцов и дедов, но и стремились к захвату всемонгольского ханского престола. Тогон был первым из ойратских предводителей, которому это удалось осуществить на деле при помощи "четырех тÿмэнов ойратов". После его кончины ойратами правил его сын Эсэн-тайши (1415-1425). Как сказано в "Алтан Тобчи" в войне Тогона-тайши с Адай-ханом принимали участие все четыре тÿмэна ойратов (ойраты, огэлеты, багатуты и хойты)».
Тот же состав союза (ойрат, огулет, багатут и хойхат) упоминается в «Алтан Тобчи» при описании войны 1425—1438 гг. по тексту Гомбоева, и только багатут — по Боудэну (Златкин, 1964). Златкин (1964) же, анализируя первоисточники, пишет: «Сведения «Мин ши» о событиях первой четверти XV в. в одних случаях уточняют и дополняют данные монгольских источников, в других—расходятся с ними... Нам представляется наиболее существенным расхождение «Мин ши» с данными монгольских источников о времени, когда началась вооруженная борьба ойратов с восточными монголами. «Мин ши» считает, что бои между ними начались в годы правления Гуйлинчи, т.е. в первом десятилетии XV в., а монгольские источники, как мы видели, единодушно относят их начало к третьему десятилетию XV в. Мы склонны думать, что в этом вопросе монгольские источники ближе к истине. Трудно представить, чтобы авторы трех монгольских летописей, выходцы из среды восточномонгольской знати, ни словом не обмолвились о многочисленных сражениях, происходивших между их предками и ойратами в течение почти двух десятилетий, если бы эти сражения действительно имели место. Следует отметить и то, что власти Минской династии впервые встретились с ойратами и познакомились с ними лишь после смерти Эльбек-хана, т. е. не ранее начала первого десятилетия XV в. Более чем вероятно, что их первые сведения об ойратах были неточными».
Тут, в связи с тем, что во многих работах, описывающих этот период, используются термины «монголы» и «ойраты» (часто в плане противопоставления) необходимо еще раз уточнить, что же понимается под этими терминами. Котвич (1919) писал: «Для обозначения западных монголов в русской и иностранной литературе употребляются чаще всего три термина: ойраты - из монгольских источников, калмыки (подробнее семантика этого этнонима будет освещаться ниже – Х.С.) - из мусульманских, которым следуют и старые русские источники, в том числе архивные документы, и элюты (öлöты, eleuths) - из китайских». В своих работах он использовал монгольский термин ойраты; термином же калмыки он обозначал те группы ойратов, которые проживали по рекам Волге, Дону и Уралу. Эту же точку зрения разделял и Златкин (1964), также называя ойратами население Джунгарского ханства, а калмыками - ойратов, обосновавшихся в XVII в. в низовьях Волги. В данной работе ойратами именуются все монголоязычные группы, входившие на разных этапах формирования в ойратский союз, для их западных ветвей далее будут употребляться также термины «волжские ойраты», «европейские ойраты», «ойрат-калмыки» или «калмыки». Поскольку ойраты с XIII в. являлись неотъемлемой частью монгольского народа, а термины ойраты и монголы носят скорее политический чем, этнолингвистический смысл, тут употребляется также термин «ойрат-монголы». Он представляется более правильным, т.к. западные (ойрат-монголы), восточные (впоследствии халха-монголы), северные (впоследствии бурят-монголы), южные (ордос-монголы) и немногочисленные маргинальные группы, сохранившиеся до наших дней, представляли и представляют собой лишь различные подразделения единой монгольской общности сформированной в XIII в. на базе различных монголоязычных племен и родов, имя которой дала группа «монгол». В связи с этим употребление термина «монгол», только для восточных монголов представляется неверным.
Подробное описание многих версий ойратского союза приводится у Златкина (1964), который пишет, что вопрос о составе союза и времени его образования всегда был неясен и запутан. И это действительно так. Бичурин (1991) писал, что после того как Тогон-тайши, в 1437 г. уничтожив Элютэя (Алутая) овладел его народом, «Поколение Элютов… еще было столь многочисленно, что по присоединении оного к Ойратам начали всех Калмыков называть Чжунъгарскими Элютами. Таким образом, Западные Монголы или Калмыки по стране называются Чжунь-гарами, по народности Чжуньгарскими Элютами, по Поколениям именами Поколений, по Родам именами Родов, пo союзу Ойратами». Напомним упомянутые выше Гороховой (1984) по «Алтан Тобчи» 4 тюмена ойратов - ойраты, огэлеты, багатуты и хойты, принимали участие в войне 1438 г. Тогона-тайши с Адай-ханом. Разногласия среди историков по вопросу относительно состава ойратского союза довольно сильны. Ввиду этого обстоятельства вопрос о составе союза не будет разбираться тут подробно. Руководствуясь тем, что Шильгин Норбо (1999), работавший с монгольскими (в том числе и ойратскими) летописями является полноценным носителем языка, что исключает неправильное понимание им монгольских первоисточников, мы отдаем предпочтение его версии, остальные же сведения будут даваться как вспомогательные.
Напомним, что в состав ранних ойратов, приведенных Шильгин Норбо (1999) по сообщению «Истории Хо-Öрлöка» входили хойты и баатуты, баргуты и буряты, öлöты, дэрбэты. Далее он писал, что «в эпоху Чингис-хана и затем, вплоть до периода «малых ханов» (период феодальной раздробленности XV-XVI вв., наступивший в Монголии в послеюаньскую эпоху), баргуты и буряты оставались на своей прежней родине в Прибайкалье… Хойты, баатуты, öлöты и дэрбэты, которые в XIII веке обитали в Восмиречье (Секиз-мурэн), позднее откочевали на запад на территорию, прежде находившуюся во владении древнемонгольского племени найманов, и заняли под свои кочевья обширные степные пространства (в предгорьях Алтая в Западной Монголии). В это же время хошутские князья, входившие в состав Урянхайского тумэна восточных монголов, вместе с частью своих подданных изъявили покорность ойратскому правителю Тогону-тайши (умер в 1439) и сформировали одно из племенных объединений в составе ойратов. Князья торгутов, представлявших собой одно из подразделений древнемонгольского племени кереитов, вместе со своими подвластными людьми и частью кереитов и цаатанов также прикочевали и примкнули к Тогону-тайши». Напомним также, что по предположению Авляева и Санчирова (1984) этногенез хошутской общности в ХIV в. происходил в самой Джунгарии, что маловероятно (наиболее вероятно, что в Джунгарии они появились в кон. ХIV в., либо в нач. ХV в. – Х.С.). По всей видимости, хошутскими князьями, присягнувшими Тогону были Алак-Тэмур-джинсанг (Арак Темур) и его брат Хатан Тэмур (Ерек Темур), правившие при Эсене в Западной и Восточной Джунгарии соответственно. Поскольку по Бичурину (1991), Златкину (1964), Шильгин Норбо (1999) – правление Тогона приходилось примерно на 1418-1439 гг., период присоединения к ойратскому союзу торгутов и хошутов падает на это время. Однако согласно приведенным выше данным Авляева (1984), присоединение торгутов произошло в кон. XIV в., по Бичурину (1991) и Златкину (1964), торгуты и хошуты вошли в союз на рубеже XIV – XV вв. Таким образом, можно заключить, что время присоединения торгутов и хошутов к ойратскому союзу племен хойт, баатут, баргут, бурят, öлöт, дэрбэт, которыми к тому времени руководили тайджи из рода чорос, очерчивается примерно кон. XIV – первой пол. (20-ми, 30-ми гг.) XV вв. Кроме этого в нач. XV в. (1407 г. - Прииртышье, 1425 г. – Восточный Туркестан, 1428 г. - Герат) встречаются упоминания древних монгольских племен и их отдельных представителей, входивших в улус Джучи, в частности «баарин». Более того, имеется указание на то, что в 1428 г. «Чорасы и Баарины присоединяются к ойратам» (Горохова, 1986 www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml). Поскольку чоросы уже имелись в составе ойрат, можно предположить, что в 1428 г. к союзу присоединилась еще, какая то их группа, в отношении же баарин (поскольку они находятся в составе современных ойрат), можно предположить, что их вхождение в ойратский состав произошло в этот период либо ранее.
Златкин (1964), сопоставляя события третьего и четвертого десятилетий XV в., пришел к выводу, что и в этот период (подобно более ранним) взаимоотношения ойратов и восточных монголов отнюдь не сводились только и исключительно к вооруженной борьбе; в промежутках между вооруженными конфликтами у них развивались разносторонние, иногда довольно тесные связи — взаимные браки, побратимство, политическое и военное сотрудничество.
Вступление на престол Дайсун-хана (Токто-Буха) (1438-1452 гг., по «Алтан Тобчи») почти совпало со смертью Тогон-тайши (1439 г. по Шильгин Норбо (1999)), после которой как писал Бичурин (1991) «Сын и преемник его Эсэнь привел в исполнение замыслы своего отца и деда». По Златкину (1964), унаследовав титул тайджи (тайша) Эсен продолжал отцовскую политику укрепления централизованной власти, добиваясь от местных владетельных князей безоговорочного подчинения. Факты, сообщаемые «Алтан Тобчи», свидетельствуют о стремлении Эсена распространить власть за пределы ойратских владений и стать повелителем всей Монголии. Для этого он наряду с мероприятиями чисто военного характера систематически истреблял тех представителей восточномонгольской знати, которые противились или могли воспротивиться реализации его планов. Усиление его позиций внутри страны, сказалось и на внешней политике. Бичурин (1991) писал: «Китай искони платил Монголам за спокойствие северных своих пределов; и сия плата, порука мира, производилась не в виде дани, а под другими предлогами, не унижающими достоинства Империи. В сие время мир, существовавший между Китаем и Монголиею, имел основанием мену лошадей, т.е. Китайский Двор обязан был ежегодно принимать от Монголов известное число лошадей по цене, установленной мирным договором. Сей образ Монгольского Вассальства сопряжен был с большими невыгодами и неудобствами для Китая. Монголы приводили плохих лошадей и в большем против договора количестве и, несмотря на то, с дерзостию требовали условленной платы. Число чиновников и пастухов, назначенных для отвода лошадей, иногда ложно показывали от 3 до 4 тысяч человек. Китайское Правительство со своей стороны уменьшало цену за лошадей; сверх сего плата за оных производилась шелковыми тканями и самой средственной доброты и обрезанными, а содержание провожатым выдаваемо было только на наличное число людей. От сего тайные неудовольствия с обеих сторон год от года возрастали и наконец достигли такой степени, что одним только оружием можно было положить конец оным (В ответ на запрет китайских властей на ведение торговли, 20-тысячная монгольская армия во главе с Эсэном осенью 1449 г. вступила на территорию Китая (www.kalmneft.ru/newspapire/arhiv/42/esen-han.htm) - Санчиров). Наконец Эсэнь в 1449 году привлек к В(еликой) стене все силы Монголии и вступил в пределы Китая. Он расположился в обширной долине от Калгана к Юго-Западу. Повелитель Китая, решась одним ударом сокрушить насильственную дерзость Монголов, явился в Калганской долине с полумиллионом ратников. Тщетно министры и полководцы советовали ему укрепиться в горных проходах, представляя, что Монголы пришли в несметных силах. Сорокатысячный корпус, посланный для разведываний, в течение двух суток без остатка был изрублен. Тогда Повелитель Китая увидел из сего всю опасность своего предприятия и немедленно предложил о мире, имея в намерении переговорами выиграть несколько часов времени для обратного перехода чрез горы. Эсэнь ясно видел цель мирных предложений и, уверив посланного в своем согласии на оные, приказал войскам немедленно двинуться к нападению. Китайцы только что тронулись в обратный путь, как в тылу их показались многочисленные массы неприятельской конницы. Началось сражение, которому мало примеров в Истории. С Китайской стороны не осталось в живых ни одного министра, ни одного полководца, ратники потонули в своей крови. Сам Повелитель Китая, узнанный по одеянию, взят в плен и с одним только Офицером. Эсэнъ пошел к Пекину, чтобы под стенами сего города предписать мир Поднебесной Державе, но там уже приняты были меры осторожности, и объявлен новый Государь. И так он удовольствовался заключением мира на выгодных условиях и с державным пленником возвратился в степь (www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml)». В китайских летописях это событие фигурирует, как «Тумусская катастрофа». Златкин (1964) и Горохова (1984), ссылаясь на «Алтан Тобчи» сообщают иные подробности этого события: «Взяв монголов и ойратов он отправился против трех туменов усунских дзурчитов, которых и победил (и заключил с ними принудительный мир)... Когда Эсен-тайджи, покорив дзурчитов, возвращался домой, китайский Джинтей-хан, направлявшийся с войсками в Монголию, встретился с ним... Эсен-тайджи напал на них и разбил». Как известно, в результате этого сражения в руки Эсена попал император минского Китая (по Златкину, 1964) Чжу Ци-чжэнь (1436—1450) (Инцзун - по Санчирову (www.kalmneft.ru/newspapire/arhiv/42/esen-han.htm); Чжэн-тун – по Истории Востока, 1995 http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm#top). Военная операция Эсена в Китае, была, по всей видимости, одной (несомненно крупнейшей) из ряда подобных, осуществлявшихся им в целях укрепления монгольского государства.
После этой победы борьба за власть в степи обострилась. Горохова (1984) пишет, что согласно "Алтан Тобчи", Дайсун-хаган (Токто-Буха) хотел мирным путем урегулировать конфликт между восточными монголами и ойратами: «Для этого он и его соправитель - брат Акбарчин-джинонг договорились о встрече с ойратами в урочище Мингани-Хара. Туда прибыли ойратские Эсэн-тайши, Абдура-сэцэн и Садула-Эхэтэй, монгольские Дайсун-хан, Акбарчин-джинонг, Сатакчин-Сэцэн и Харагуцук-тайджи. Хаган и джинонг, - пишет Л. Данзан, - "собрали /монголов/ на собрание и сказали: "Заключим договор с ойратским тÿмэном", но против этого предложения выступили Сатакчин-Сэцэн и Харагуцук-тайджи. Они предложили воспользоваться присутствием в Мингани-Хара ойратских вельмож и убить их. Ойраты узнали об этом и "повернули обратно". Таким образом, конфликт между монголами и ойратами не только предотвратить не удалось, а, напротив, он еще больше обострился, причем в этом виновна, согласно Л. Данзану, прежде всего восточномонгольская сторона. Хаган и джинонг поссорились между собой и джинонг переметнулся на сторону ойратов. Вместе с ними он выступил в поход "против своего старшего брата". Дайсун-хаган не принял сражение и убежал на Керулен. Там он был казнен Цэбдэном из хурлатского рода. В это, время у ойратов назревал конфликт с Акбарчин-джинонгом. Они ему не доверяли и, чтобы избавиться от него, решили пойти на хитрость. Ойратские нояны и сайды сказали джинонгу: "Ты говорил, что когда станешь хаганом, то свой титул джинонга пожалуешь нашему Эсэну-тайши. Мы даем тебе титул хагана, ты же отдай свой титул Эсэну". Джинонг поверил и прибыл к ойратам с большой свитой монгольских сановников. Все они были убиты. Говорят, что с тех пор появилась поговорка, - пишет Л.Данзан, - «смерть вельмож на съезде, смерть собаки у порога юрты»». Неудачное выступление восточных монгол 1452 г. некоторые исследователи (Горохова, 1986; История Востока, 1995) оценивают как мятеж, однако если судить по приведенному выше отрывку, это был захват власти, осуществленный активным ойратским тайджи из Дома Чорос, в результате долго и планомерно проводившейся им (и, согласно другим авторам (Бичурин, 1991; Златкин, 1964), его отцом и дедом) политики. Бичурин (1991) пишет об этом: «В сию достопамятную Эпоху Эсэнь стоял на высочайшей степени могущества, и все покорилось воле его. Хан Токто-Буха был женат на сестре его и имел сына от нее. Эсэнь захотел видеть в своем племяннике Наследника Ханского Престола; когда же объявили ему о невозможности удовлетворить такому желанию, то он убил Токто-Буху и сам вступил на Ханский Престол (в 1451 г. – Х.С.)». В этот момент Эсен-хан был реальным правителем объединенного монгольского государства, владения которого простирались от полуострова Ляодун на востоке до Средней Азии на западе. Как говорится в монгольских летописях, «Сорок и четыре стали славою одного хана» (www.kalmneft.ru/newspapire/arhiv/42/esen-han.htm - Санчиров). В 1452 г. ойраты предприняли большой поход против Могулистана. В этом походе, закончившемся в 1455 г., после смерти Эсена, ойратские войска прошли через всю территорию Могулистана и вторглись в Семиречье, откуда повернули на юг. Двигаясь долиной Сыр-Дарьи, они достигли рубежей Мавераннахра, разграбили Ташкентский и другие оазисы, после чего повернули обратно. В это время правителем Восточного Могулистана был Эсен-буга (1446—1461), сын Увейс-хана (Бартольд, 1963).
Несмотря на крупные успехи, в лагере Эсэн-хана возникли противоречия в среде его бывших единомышленников, которые вылились в мятеж 1455 г. Возможно, не последнюю роль в этом сыграли и минские власти, проводившие политику «сдерживания варваров руками самих варваров». Угрозами и дарами они пытались склонить на свою сторону феодальных правителей Монголии, побуждая их к выступлениям против центральной власти, для того чтобы ослабить монгольское государство изнутри. В «Алтан Тобчи» говорится: «После того Алаг Тэмур-чингсанг (баатуд по Шильгин Норбо, 1999 – Х.С.), предводитель ойратского правого крыла, и Хатан-Тэмур - управитель левого крыла сказали Эсэну так: «Ты стал ханом. Теперь свой титул тайши отдай нам». Эсэн не согласился и ответил: «Свой титул тайши я отдам своему сыну»». Тогда Алак-Тэмур и Хатан-Тэмур собрали свои войска и напали на Эсэн-хана. Эсэн бежал, но его жена, сын, имущество и табуны - все было взято в плен. Эсэн долго скитался и, изнемогая от голода, набрел на жилище ранее казненного им монгола из племени ионгшиебу Сурсуна. Его сын Бугун узнал Эсэн-хана и убил его (Горохова, 1984). «Но при сем случае один из сильных Вассалов домогался занять Везирскую должность при нем и, не получив желаемого убил самого Эсеня в 1455 году. Со смертию сего Князя умерло, можно сказать, могущество Ойратов и кончился первый, хотя краткий, но блистательнейший период Чжуньгарского Ойратства. С падением Эсеня Ойраты не в силах были поддержать своего влияния на Монголию, они принуждены были отказаться от участия в общих делах целого народа и ограничили круг действий своих пределами собственных владений. По сей причине происшествия их от Эсэня до Хара-Хулы в продолжение 150 лет мало известны. Известным остается только то, что сохранено Китайским Правительством об их прежних событиях и также о порядке Владетелей в Поколениях Чоросском (Геогр. Слов. Росс. Госуд. в статье Калмыки Чоросское Поколение называется Цзонгарским или Чжуньгарским), Дурботском, Торготском и Хошотском» (Бичурин, 1991).
Таким образом, в первой половине XV в. власть в Северной Монголии принадлежала более организованным ойратским владельцам, об этом свидетельствует объединение Восточной и Западной Монголии к 1434 г. под властью ойратского правителя Тогона, сына Махмуда; сын Тогона-тайши Эсен стал правителем всей Монголии, при нем в стране утвердилась централизованная ханская власть. Златкин (1964) писал, что «объективно деятельность Эсен-хана независимо от его субъективных планов и стремлений соответствовала интересам развития Монголии, ибо преодоление феодальной раздробленности и создание объединенного монгольского государства с достаточно сильной властью было важнейшим условием и предпосылкой развития». Эсен, провозгласивший себя в 1451 г. общемонгольским ханом, погиб в 1455 г., после чего Монголия вновь распалась на ряд отдельных друг от друга владений, проводивших внутреннюю и внешнюю политику независимо друг от друга. Это бурное время сказалось и на составе ойратского союза. «Многие баатуты рассеялись во время междоусобной войны Эсэна с баатутским Алаг-чинсаном, большая их часть растворилась среди восточных монголов и ойратских хошунов. Поскольку они перестали существовать как самостоятельное племя, то в составе «средних дурбэн-ойратов» мы уже больше не встречаем баргутов, бурятов и баатутов. Среди ойратов остались только 5 племен – öлöт, дэрбэт, хойт, хошут и торгут, входившие в среднеойратский союз» (Шильгин Норбо, 1999).
О происхождении дэрбэт (dörben, дурбан, дербет, dorwod, дöрвÿд, дёрвюд) уже упоминалось ранее, в описании домонгольского периода ойратов. Златкин (1964), основываясь на мнении Габан-Шараба (Сказание об ойратах) и Батур-Убаши-Тюменя (Сказание о дэрбэн-ойратах), согласно которому дэрбэты и чоросы имеют общих предков (об этом упоминалось выше, при описании этногенетических легенд о происхождении рода чорос), предполагает, что между дэрбэтами XIII в. и дэрбэтами послеюаньской эпохи нет никакой связи. Бичурин (1991) пишет: «Имена преемников в Чоросском Доме от Эсеня (объединившего Монголию и погибшего в 1455 г. – Х.С.) до Боханя неизвестны», далее следует родословная (Бохань - Улиньтай-Бадай Тайши – Гохай Дае – Урлук Ноинь – Батулин Цинсын – Эсень - …), в середине которой пояснение «Эсенев второй сын Эсмет Дархан Ноинь, а старший его сын Боро-Нахал получил особливый удел под названием Дурбот. Должно полагать, что до сего времени Калмыцкие Владетели назывались просто Ойратами, а название Четырех Ойратов (Дурбэн Ойрат) приняли уже по основании Дурботского Дома». Примерно то же заключает и Златкин (1964) по родословным таблицам, приведенным Габан-Шарабом и Батур-Убаши-Тюменем: «дэрбэты выделились из дома Чорос лишь при сыне Эсен-хана Бороайялху, т.е. не ранее начала второй половины XV в. Следует отметить, что и китайские источники считают дэрбэтов и чжунгаров (т.е. чоросов) выходцами из фамилии (иначе - омока) Чжо-ло-сы, т.е. Чорос». Таким образом, существют 2 версии происхождения этнонима дэрбэт – домонгольского периода и периода не ранее второй пол. XV в. В пользу первой говорит «Сокровенное сказание» и Шильгин Норбо (на основе ойратских источников), а в пользу второй - ойратские легенды и летописи, а также сочинение Бичурина, основанное, на китайских источниках. Златкин (1964) пишет, что в известных ему монгольских и калмыцких источниках нет данных подтверждающих преемственность древних и средневековых дэрбэтов. Однако эта преемственость имеется в сочинении Шильгин Норбо (1999), называвшего дэрбэтов в составе ранних и средних ойратов. Нам остается констатировать, что этот сложный вопрос далек от разрешения, а также то, что аристократический род чорос, начавший упоминаться с кон. XIV в. послужил основой для выделения ханских династий племен дэрбэт и зюнгар (Авляев, 1994), о чем говорят ойратские и китайские источники. При этом выделение владения Дэрбэт произошло не ранее сер. XV в. (скорее в пер. пол. или в сер. XVI в.), к тому же времени, надо отнести и выделение владения Зюн гар (джун гар, чжун гар, цзон гар, зен гор - левое крыло), послужившего впоследствии основой Зюнгарского ханства, сыгравшего большую роль в истории народов Центральной Азии. Папуев (1997) пишет, что ойраты отошедшие к старшему сыну Эсена-тайджи Боро-Нахалу стали называться дэрбэтами, а к младшему Эсмэт Дархан-нойону – зюнгарами.
Бичурин (1991) пишет, что после смерти Эсена «Калмыки, хотя по-прежнему продолжали носить название Ойратов, но как скоро обессилевший Чоросский Дом сделался, не столь страшным для Владетелей прочих Поколений, то сии потеряли должное уважение к оному и оказывали повиновение в таких только случаях, где исполнение сего долга согласовалось с личными их выгодами. Таким же образом вели себя и Родовичи в отношении к Владетелям Поколений. По падении Ойратов возникла сторона Халхасцев, которые, ничего не опасаясь со стороны первых, устремили все свои силы на Юг против Китая и уже не имели нужды и времени заниматься Чжуньгариею. Сей промежуток, заключающий в себе около 150 лет, Ойраты провели в отдохновении после бурного потрясения могущества своего. Посему-то с половины XV до XVII века История их почти ничего в себе не содержит, кроме имени некоторых Ханов и Владетелей Поколений - без означения даже лет их царствования». Златкин (1964) пишет, что по «Шара Туджи» и «Эрдэнийн Тобчи» ханом Монголии после смерти Эсена стал Мэргус, сын Дайсун-хана, возведенный на престол своей матерью Самор-Дайху под именем Угэгту-хана. Воцарению Мэргуса предшествовал поход против ойратов, организованный его воинственной матерью, нанесший ойратам серьезное поражение. Вернувшись из похода, Самор-Дайху возвела своего малолетнего сына на ханский трон. Но ханствовал Мэргус недолго. Через год он был убит и заменен Молон-ханом, который через два года тоже был убит. Молон-хана сменил на престоле его дядя Мандугули, матерью которого была ойратская княгиня, жена восточномонгольского Ачай-тайджи. У Мандугули, был соправитель — его племянник Баян-Мункэ-Болхо-джинонг, которого, в младенческом возрасте намеревался убить Эсен. Баян-Мункэ-Болхо-джинонг избежал смерти благодаря помощи четырех сановников, доставивших ребенка в Восточную Монголию к Мандугули. Последний щедро наградил лиц, участвовавших в спасении ребенка, в том числе ойратского Ухидэй-дайбу, пожаловав им привилегии дарханов. Сыном Баян-Мункэ-Болхо-джинонга был Бату-Мункэ (к слову, правнук Агбарджин-джинонга и по женской линии Эсен-хана – Х.С.), родившийся в год дерева—обезьяны (1464) и ставший впоследствии всемонгольским ханом (Даян-хан) (подробнее о нем будет говориться ниже). По сведениям «Мин ши», в течение некоторого времени после смерти Эсена ойраты продолжали самостоятельно сноситься с Китаем, направляя туда посольства и торговые караваны. «С возрастанием же могущества Болая они были отрезаны от Срединной империи сплошной стеной восточных монголов, с которыми у них происходили неоднократные столкновения». Златкин (1964) полагает, что авторы «Мин ши» имеют в виду столкновения, происходившие в период между смертью Эсена и укреплением власти Даян-хана (вероятно 1455–1470 – Х.С.) и о которых упоминают монгольские источники. В эти годы, началось перемещение центра монгольской политической жизни с берегов Толы, Орхона и Керулена на юг, в районы Чахара, куда была перенесена и ставка всемонгольского хана. Одновременно с этим началось проникновение восточных монголов в степные районы Ордоса и Кукунора, ставшие в дальнейшем местом их постоянного обитания. В результате западные монголы оказались совершенно отрезанными от рынков Китая, что не могло не вызвать с их стороны попыток прорвать окружение и обеспечить себе свободный доступ на восток. Но в этой борьбе ойраты потерпели поражение. Их связи с Китаем на целых полтора-два столетия полностью прервались. Вот почему китайские источники (на которые в основном и опирался Бичурин) времен Минской династии прослеживают историю ойратов лишь до 70-х гг. XV в.; о событиях XVI и трех четв. XVII в. в этих источниках, равно как и в источниках начала Цинской династии, никаких указаний не находится. Златкин (1964) пишет, что для периода второй пол. XV и первой пол. XVI вв. тюркоязычные источники являются единственными, в какой-то мере заполняющими разрыв, явившийся следствием того, что старые монгольские и китайские источники закончили, а новые — восточномонгольские, китайские, ойратские и русские — еще не начали фиксировать события ойратской истории. Он пишет, что тюркоязычная литература убедительно свидетельствует об ошибочности позиции Бичурина и других исследователей, утверждавших, что в послеэсеновское время ойраты сошли с исторической арены… В действительности изменилось лишь направление их внешнеполитической активности, а темный период до нач. XVII в. ойратской истории, обозначенный Бичуриным, является лишь темным периодом в китайской (и отчасти монгольской) историографии об ойратах. Отрезанные от Китая, потерпевшие поражение в борьбе за выходы на восток, ойраты стали весьма активной силой на западе и севере, в Восточном Туркестане, степях Дешт-и-Кипчака и Средней Азии, оказав значительное влияние на сложные исторические события, происходившие в этом районе.
По Златкину (1964) в это время на обломках улуса Чагатая формировались группы, впоследствии ставшие современными казахами и узбеками. Эти процессы были связаны с борьбой против династии Чагатаидов, еще державшей в своих руках Мавераннахр и Могулистан, внешним проявлением чего была сложная борьба за свержение одних и утверждение других правителей и династических групп, за господство над торговыми путями, за обладание важными экономическими и культурными центрами. В результате династической борьбы в Дешт-и-Кипчаке, в сер. XV в. побежденные бежали на северо-восток, к границам Могулистана, правители которого оказали им поддержку и отдали во владение Чуйскую и Таласскую долины, где в 60-х годах XV в. была заложена основа феодального государства будущих казахов. Ханы Могулистана, не заинтересованные в укреплении складывавшегося узбекского государства, оказывали казахской знати некоторую помощь. На рубеже XV и XVI вв. узбекские феодалы овладели оседлыми районами Средней Азии, где в дальнейшем сложились и получили развитие различные узбекские феодальные ханства. Борьба предков узбеков и казахов продолжалась в течение всей второй пол. XV и в XVI в. В этой борьбе важнейшее значение имело стремление сторон захватить, закрепить за собой сыр-дарьинские города Сыгнак, Сайрам, Туркестан и т.д., являвшиеся центрами меновой торговли кочевников с оседлыми земледельцами и ремесленниками Средней Азии. Необходимость концентрации всех сил и средств казахских феодалов для борьбы против Абулхаир-хана узбекского, а затем против Шейбани и шейбанидов объясняет тот факт, что с другими своими соседями они в то время поддерживали мирные и добрососедские отношения. Так было и с ойратами, отношения с которыми целое столетие не были омрачены конфликтами. Но если между казахскими феодалами и Могулистаном, с одной стороны, казахскими феодалами и ойратами, с другой — в течение второй пол. XV и первой трети XVI в. сохранялись добрососедские отношения, то этого нельзя сказать о взаимоотношениях ойратов и Могулистана, который в сер. XV в. разделился на восточную часть с центром в Турфане и западную с центром в Кашгаре; они фактически были друг от друга независимы, часто враждовали и объединялись только для борьбы против общего противника — складывавшегося узбекского государства. В этой обстановке ойраты были той силой, к помощи которой прибегали боровшиеся в Могулистане группировки, облегчая ойратским феодалам достижение их собственных целей, сводившихся к овладению торговыми путями и военной добыче за счет соседей. В сер. XV в. происходит усиление Восточного Могулистана с центром в Турфане.
Между турфанскими правителями и ойратскими князьями развернулась длительная борьба, сопровождавшаяся частыми войнами. По Бартольду (1963), еще при жизни Эсена ойратами был совершен большой поход против Могулистана (1452-1455 гг.) (упоминавшийся выше); он же пишет, что ойратский Уз-Тимур-тайджи разбил узбеков на Сыр-Дарье (событие, вероятно относящееся к походу 1452-1455 гг.), а в конце 1459 г. султан Саид принял в Герате калмыцкое посольство. Одним из важных объектов ойрато-могулистанской борьбы был Хамийский округ, обладание которым оспаривали три силы: Могулистан, ойратские феодалы и Китай. Расположенный на главном торговом пути, связывавшем Китай со странами Запада, Хами играл роль дверей, открывавших и закрывавших вход в Китай. Особая роль Хами была причиной многочисленных войн, которые с древних времен вел Китай, жизненно заинтересованный в прочном обладании этим районом (выше упоминался эпизод 1422 г. – Х.С.). Но именно поэтому Хамийский округ во все времена привлекал к себе внимание кочевых и оседлых обитателей Восточного Туркестана. В кон. XIV — нач. XV в. правителями Хами были потомки императоров Юаньской династии. В 20-х годах XV в., как об этом говорилось выше, округом Хами владели ойраты, которых затем вытеснили турфанцы, в сер. XV в. против Турфана выступил Китай. Трехсторонняя борьба за Хами приняла затяжной характер; она длилась с переменным успехом на протяжении всего XV столетия (Златкин, 1964).
«Алтан Тобчи» рассказывает, что после смерти Эсена на ханский трон был посажен семилетний сын Дайсун-хана Молон, которого сменил Мандугули. Мандугули умер в год свиньи (1467), и престол перешел к Баян-Мункэ-Болхо-джинонгу, матерью которого была одна из жен Мандугули, дочь ойратского Бэгэрсэн-тайши. Но и этот хан скоро умер. Правительницей Монголии стала знаменитая Мантухай-сайн-хатунь (будущая жена Даян-хана), энергично взявшаяся за новое собирание монгольской земли, которое она начала с борьбы против ойратских князей (Златкин, 1964). Вероятно в это время (между 1467 и 1470 гг.) происходят столкновения с ойратами, т.к. имеется указание на то, что потерпевшие поражение от восточных монголов в 1468 – 1469 гг., ойраты отходят в разных направлениях. Сын Эсен-хана - Хоэрхуда уводит часть ойратов на север Джунгарии (и на Алтай?). Главная часть ойратов, около 40 000 кибиток занимают район Хами - Баркуля (Горохова, 1986 www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml). По «Шара Туджи» сыном Баян-Мункэ-Болхо-джинонга был Бату-Мункэ, родившийся в год дерева—обезьяны (1464). Когда Бату-Мункэ исполнилось семь лет, его женой стала Мантухай-сайн-хатун. В год тигра (1470) она возвела мужа (семилетнего Бату-Мункэ – Горохова (1984) по «Алтан Тобчи») на ханский трон, затем выступила в поход против ойратов и подчинила их власти Бату-Мункэ-Даян-хана (сражение в Тэгэднэ-Таш-Бурту – Горохова (1984) по «Алтан Тобчи»), навязав при этом ряд законов и правил, подчеркивавших их неравноправное, зависимое от всемонгольского хана положение (Златкин, 1964). Видимо следствием этого было появление ойратов на западе, в Семиречье, куда в 1470 – 1471 гг. прикочевывают ойраты Амасан-тайши (Санджы-баши, Аши-темир) в количестве около 300 000 человек. В битве на р. Или, ойраты разбивают армию Юнус-хана, который уходит со своим улусом (около 100 000 человек) к Ташкенту и в Фергану (Горохова, 1986 www.kyrgyz.ru/hron/hron_04.shtml). Бартольд (1963) пишет, что в 1470 г. войска могулистанского хана в очередной раз овладели Хами и напали на ойратские кочевья, захватив в плен около 10 000 ойратов. В ответ на это ойраты в 1472 г. вторглись в Могулистан, разгромили на берегах Или армию хана Юнуса (1466—1496), переправились через реку и преследовали своего противника до берегов Сыр-Дарьи. В годы правления Бату-Мункэ-Даян-хана было завершено начатое Мантухай-сайн-хатун объединение всей Монголии. В начале 80-х годов XV в. Даян-хан перенес свою ставку в Северную Монголию, на р. Керулен. Затем он провел успешную военную кампанию против племени монголджин (монгол? – Х.С.). После этого были совершены успешные походы против уйгурского Исмал-тайши и ойратского Бэгэрсэн-тайши. В результате этих войн вся Монголия оказалась под властью Даян-хана (История Востока, 1995 http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm). Златкин (1964), основываясь на монгольских источниках, пишет, что взаимоотношения ойратских и восточномонгольских феодалов в указанное время существенно и принципиально не отличались от взаимоотношений в первые десятилетия XV в. Почти целое столетие после Эсена, также как до него, военные конфликты перемежались сотрудничеством, дружбой и брачными союзами. Он утверждает, что ойратские князья верой и правдой служили Даян-хану в течение всех лет его правления. «Автор «Алтан Тобчи», рассказывая о походе Даян-хана против туметов, сообщает, что среди влиятельных военачальников ханских войск находился ойратский полководец Сегус, сыгравший важную роль в успешном исходе этой кампании. Он выбрал место предстоящего сражения и убедил хана в его преимуществах. Сражение закончилось крупной победой Даян-хана, который щедро наградил участников похода, в том числе и Сегуса, издав указ об освобождении его и его потомков от податей и повинностей. «Алтан Тобчи» прослеживает ойратскую историю до начала второй пол. XVI в., о дальнейших же ее событиях хроника молчит, ограничиваясь туманным сообщением о покорении ойратов туметским Алтан-ханом, не указывая при этом ни времени (1550-1552 гг. судя по данным Гороховой (1984), об этом будет упомянуто ниже – Х.С.), ни места, ни других обстоятельств, связанных с этим событием (Златкин, 1964). По «Шара Туджи» одной из жен Даян-хана была княгиня Гуши-хатун, дочь ойратского сановника Кэрия-Худжигэра. Автор «Шара Туджи», не подтверждает сведений «Алтан Тобчи» о деятельности ойратского военачальника Сегуса и даже не упоминает его имени, но зато более подробно излагает события, предшествовавшие воцарению Даян-хана. Что касается «Эрдэнийн Тобчи», то его автор в основном и главном повторяет «Шара Туджи», не внося в изложение истории ойратов второй половины XV в. ничего нового и оригинального» (Златкин, 1964).
Сводка библиотеки Конгресса США (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html) говорит, что к кон. XV в., Даян-хан восстановил мир и установил новую конфедерацию, включающую обширный регион, между Уральскими горами и озером Байкал. Он также расширял свой контроль в восточном направлении, для включения остатка Монголии. Ойраты же были окружены тюркскими потомками чагатай-монголов, которые заняли низменности на восток и запад, в трех независимых ханствах - Яркенде (современный Синьцзянь к югу от Тянь-Шаньских гор), Фергане и Хорезме. Объединенная Монголия под главенством Бату-Мункэ-Даян-хана делилась на два крыла. В состав восточного крыла входили Чахар (район р. Силингол), Урянха (к северу от Ляодунского полуострова) и Халха (к северо-западу от р. Халхин-Гол). Это крыло находилось под непосредственным управлением великого хана. В состав западного крыла входили территории, подчиненные Даян-ханом: Ордос (кит. Хэтао, в излучине р. Хуанхэ), Тумэт, Уланчаб и Юншебу. В 1488 г. Даян-хан направил китайскому двору письмо, в котором просил согласия принять от него дань. Такое согласие было им получено. Однако в 1495 г. монголы начали военные действия против Китая, и в 1500 г. Даян-хан перенес свою ставку в завоеванный Ордос. В 1504 г. Даян-хан вновь обратился к китайскому двору с просьбой принять от него дань. Несмотря на согласие китайского двора, в том же году монголы совершили опустошительное нападение на Датун и другие пограничные области Китая. Таким образом, мирная торговля с Китаем полностью прекратилась к 1500 г. (История Востока, 1995 http://gumilevica.kulichki.net/HE2/he2512.htm).
В 1510 г. Даян-хан назначил наместником (джинонгом) западного крыла (Ордос, Тумэт, Уланчаб и Юншебу) своего сына Улус-Болода. Однако местные правители Ибрагим и Мандулай-Агулху отказались признать ханского наместника и убили Улус-Болода, после чего Даян-хану вновь пришлось утверждать свою власть силой. Титул Джинонга стал наследственным, но его носители были правителями только Ордоса, а не всего западного крыла Монголии. С 1514 г. по 1526 г. войска Даян-хана почти каждый год совершали нападения на северные области Китая, причем неоднократно доходили до окрестностей Пекина. По сообщению китайских источников, действовавшие против Китая монгольские войска насчитывали до 50 000 конников (История Востока, 1995). Видимо к этому времени следует отнести происхождение этнонима халха (халх). По устной информации антрополога и этнографа Лувсанвандана Билэгта, этот этноним закрепился в период, когда монголы, имея силу, нападали на Китай, и, теряя ее, откатывались впоследствии на север. Территории, служившие базой для подготовки новых походов и отдыха, образно были названы одним из поэтов "халха минь" - "щит мой" (в современных монгольских языках слово "халха", помимо прочих, имеет значения - прикрытие, щит, заслон, ограждение, преграда (Калмыцко-монгольско-русский словарь, 1986). Впоследствии этот термин прочно закрепился за большей частью современной территории Монголии - Халха, а также за восточными монголами, за которыми закрепился этноним халха-монгол. Их потомки составляют большую часть населения совр. Монголии (81% по переписи конца 1980-х гг., 64.2% на 2000 г.).
На рубеже XV - XVI вв. объединенная Даян-ханом Монголия, вела борьбу с Китаем на юге, и рядом новых государственных образований на западе и юго-западе (совр. территории Синьцзяна, Средней Азии и частично Южной Сибири), с тюркоязычным населением (частью являшимся потомками некогда участвовавших в завоеваниях чингизидов, а другой частью составлявшегося из тюрок-земледельцев, некогда завоеванных чингизидами). На западе ее вели ойрат-монголы, на юге - халха-монголы. Борьба эта велась в основном за рынки сбыта животноводческой продукции, а также за ресурсы (места для пастбищ, водопои, контроль над важными путями). По всей видимости, борьба с внешними противниками происходила на фоне подавления случавшихся попыток выступлений против центральной власти сепаратистки настроенных князей.
Потребность в торговле неоднократно подчеркивалась Златкиным (1964), который считал ее главной причиной многочисленных монголо-китайских конфликтов, однако если вспомнить то, что монголо-китайские рынки не действовали в течение первой пол. XVI в., и то, что страна все это время существовала относительно стабильно, то следует усомниться в относительной роли этой потребности среди причин конфликтов.
По сводке библиотеки Конгресса США, в нач. XVI в., три ханства (Яркенд, Фергана и Хорезм), основанные тюркизированными потомками чагатай-монголов, были разбиты узбеками, которые ранее освободились от центральной монгольской власти. Узбеки объединили их, контролируя Бухару, Самарканд, Хорезм и Герат (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html). В это же время продолжалась трехстороняя борьба за Хами. Златкин (1964) пишет, что борьбу против ойратов продолжил сын Юнуса (потерпевшего по Бартольду (1963) крупное поражение в 1472 г.) Ахмед-хан (1496—1504), прозванный за частые сражения и стычки с ойратами «Аладжи-хан» (алаху — бить, убивать; алачи, аладжи — убийца; здесь в смысле «истребитель ойратов»). Преемник Ахмеда Мансур-хан (1504—1544) в свою очередь продолжал ставшую традиционной борьбу за Хами и против ойратов. В 1513 г. он снова захватил Хамийский округ, но через пять лет ойраты пошли войной против Мансур-хана. Война закончилась примирением, результатом которого явилось совместное нападение на китайский город Сучжоу. Но мир этот длился недолго. Эрдниев (1980) подтверждает это, упоминая, что к 30-м гг. XVI в. ухудшились отношения ойратов с казахскими феодалами, которые были мирными в течение столетия. Причину вооруженных столкновений он объяснял борьбой ойратских и казахских феодалов из-за пастбищ и стремлением овладеть богатыми городами долины Сыр-Дарьи. Это соперничество закончилось поражением ойратов. Одновременно обострились отношения между западными и восточными монголами. Златкин (1964) также пишет, что в 30-х гг. XVI в. могулистанские войска нанесли сокрушительное поражение ойратам, вынудив многих из них покинуть родные кочевья и бежать на юг, в степные районы Кукунора. К этому времени здесь уже успел обосноваться восточномонгольский тайджи Ибири и его союзники, бежавшие в Кукунор в 1509 г. после неудачного мятежа против Даян-хана.
По «Шара Туджи» Даян-хан умер в год зайца (1543), после непрерывного 74-летнего управления страной (Златкин, 1964). После смерти последнего всемонгольского хана страна распалась в очередной раз, на этот раз окончательно, ойраты и халха, раздробились на еще более мелкие группировки. Сводка библиотеки Конгресса США упоминает, халха-монголы находились в областях к северу и к югу от Гоби; ордос-монголы и чахар-монголы сгруппировались в конфедерацию, контролировавшую большую часть южной Монголии. В течение этого периода разногласий среди монголов, они, тем не менее, в общем, продолжали враждебно относиться к Мин. Борьба поддерживалась преимущественно халхами. Линия ханов продолжилась в племени чахар, лидер которого стал сплачивающим ядром для противостояния Китаю (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html). Эрдниев (1985) считает, что к сер. XVI в., при образовании ряда самостоятельных феодальных владений, происходит консолидация различных этнических групп в три крупные современные монголоязычные общности (халха, бурят и ойрат). При этом надо заметить, что ойраты уже составляли к этому времени этнический и политический союз (Эрдниев (1985) отмечает «они ещё в XIII – нач. XIV вв. представляли определённое целое в политическом отношении»), восточные монголы также были единым целым в политическом отношении, по всей видимости, к сер. XVI в. произошло только оформление этнонимом халха. Таким образом, к сер. XVI в. происходит консолидация северных монгол – бурят, которые по Эрдниеву (1985) «несмотря на отсутствие политического единства, …представляли собой определённую этнографическую общность: они говорили на весьма близких диалектах, имели одинаковую культуру, стояли на одной ступени общественного и экономического развития» и, по всей видимости, южных – ордос- и чахар-монгол, а также образование небольших групп, таких, как например монголы Кукунора (Кёк нур, Кöк нур). В отношении бурят, следует заметить, что существуют версия (она упоминалась выше), согласно которой буряты входили в состав ойрат. Есть также мнение, по которому буряты, упоминавшиеся в «Сокровенном Сказании», не являются предками современных бурят, и согласно которому формирование их происходит только XVI в. Этот вопрос требует отдельного рассмотрения и за недостатком материала в данном обзоре подниматься не будет.
Златкин (1964) пишет, что к сер. XVI в. узбеки начали вытеснять из оазисов и городов Средней Азии могулистанских и тимуридских наместников и гарнизоны, внутри Могулистана начали обостряться противоречия, участились вспышки междоусобной борьбы, к участию в которой борющиеся группировки приглашали ойратских князей. Тюркоязычные хроники полны описаниями таких случаев. Известно, например, что сын и преемник могулистанского хана Мансура Шах-хан (1545—1570) погиб в одном из сражений с ойратами. Ойратские феодалы, как правило, удовлетворяли просьбы о помощи, с которыми к ним обращались враждовавшие в Могулистане феодальные клики, ибо это давало возможность без больших усилий поживиться за счет богатств могулистанской аристократии и главным образом за счет народных масс этого распадавшегося ханства. Заслуживает внимания рассказ «Тарих-и-Рашиди» о восстании турфанского правителя Абд-ар-Рахима против хана Кашгарии Мухаммеда. Для подавления восстания был приглашен один из ойратских князей. Последний, подступив со своим войском под стены Турфана, разграбил его окрестности, а затем заключил соглашение с Абд-ар-Рахимом и дал ему в жены свою дочь; от этого брака родился сын Абдаллах, ставший впоследствии правителем Кашгара (1570—1598).
Как отмечалось выше в 30-х гг. XVI в., взаимоотношения казахов и ойратов, бывшие мирными в течение почти целого столетия, резко изменились. Златкин (1964) предполагает, что немалую, возможно решающую роль играли, как стремление обеих сторон расширить свои пастбищные территории за счет соседа, так и стремление ойратских феодалов захватить в свои руки сыр-дарьинские города и подходы к ним. В пользу этого предположения говорит свидетельство известного английского купца и путешественника Дженкинсона (Jenkinson, 1886), который в 1557 г. пытался проехать из Средней Азии в Китай, но не смог этого сделать из-за войны между казахами и ойратами. По словам этого путешественника, причиной войны был спор из-за обладания Ташкентом.
Во второй пол. XVI в. в Восточной Монголии усилилась миграция населения на юг и юго-запад, главным образом в Ордос и Кукунор, как говорит Г. Грум-Гржимайло (1926), ссылаясь на китайские источники, «за водой и хорошими пастбищами». Решающую роль в этом играл Алтан-хан туметский (потомок Даян-хана) (1507-1583 по сводке библиотеки Конгресса США http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html, 1506-1582 по Гороховой (1984)), при котором были возобновлены активные военные действия против Китая.
Отношения восточных и западных монгол в середине и второй пол. XVI в. подробно описываются Златкиным (1964) по сведениям В. Успенского, Э. Бретшнейдера и Л. Шрама, которые в свою очередь опирались на хроники северо-западных провинций Китая. Он пишет, что вытесненные из своих кочевий могулистанскими и казахскими противниками, ойраты стали проникать в Кукунор. Участившиеся набеги ойратских правителей на районы Сучжоу и Ганьчжоу угрожали позициям восточномонгольских ханов и князей в Кукуноре и Ордосе. Это вызвало новые вооруженные столкновения между восточными и западными монголами. Первое из них произошло в 1552 г., когда против ойратов выступил Алтан-хан. Исход столкновения по-разному освещается китайскими источниками и автором «Эрдэнийн Тобчи». Первые утверждают, что ойраты одержали победу над Алтан-ханом и принудили его отступить из Ганьсу к оз. Кукунор, тогда как второй говорит, что Алтан-хан разгромил ойратов, захватил улус хойтского правителя Мани-Мингату, его двух детей и жену, вынудив остатки данной ойратской группировки бежать к озерам Зайсан и Балхаш. Трудно сказать, которая из этих двух версий верна. Учитывая, однако, общую обстановку в Монголии того времени и события, последовавшие за сражением 1552 г., приходится признать более вероятной версию «Эрдэнийн Тобчи». В пользу этого предположения говорит и глухое упоминание автора «Алтан Тобчи» о покорении ойратов Алтан-ханом, который таким образом якобы отомстил им за Эльбек-хана, Адай-хана и Дайсун-хана. Но когда, где и как Алтан-хан покорил ойратов, автор «Алтан Тобчи» не говорит. Горохова (1984) пишет о столкновении восточных монголов с ойратами в период правления Алтан-хана (1506-1582) - «В «Алтан Тобчи» говорится, - «(Алтан-хаган) отправился походом на Китай и ойратов… напал на ойратов и убил Джаламан Тöру и подчинил (себе) одну часть народа, управителем которого была Ихэхэн-Аха». При этом она упоминает, что Алтан-хан предпринял поход на Китай в 1550 г., и дошел при этом до окрестностей Пекина, после чего в 1551 г. Китай после долгого перерыва пошел на мирное соглашение и разрешил торговлю с монголами. Это дает возможность предположить, что столкновение, упомянутое в «Алтан Тобчи» относится к 1552 г. В 1562 г. произошло еще одно столкновение, когда правитель Ордоса Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи (правнука Даян-хана) нанес поражение ойратам (торгутам), преследуя их до берегов Иртыша. Известно также, что в середине и второй пол. XVI в. казахские ханы получили перевес в борьбе против ойратских князей, ослабленных поражениями, понесенными от ханов Могулистана, и внутренними раздорами (Златкин, 1964).
В 1571 г. Алтан-хан заключил мирный договор с Мин. При этом Златкин (1964) пишет, что Алтан-хан совершая частые опустошительные набеги в пределы Китая добился легализации торговли (открытой видимо в 1551 г. по Гороховой, 1984) между своими владениями и Минской империей (было открыто 11 рынков). Сводка же библиотеки Конгресса США говорит, что Алтан-хан заключил соглашение с императором Мин в 1571 г., исходя из того, что для него стало очевидна бессмысленность войны с Мин (империя Чингиса никогда не могла быть восстановлена), закончив борьбу, которая продолжилась больше чем три столетия (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html).
В 1572 г., ойраты (в частности – хойты, батуты и чоросы) были разбиты объединенными силами правителя Ордоса Хутухты-Сэцэн-хунтайджи и его двоюродного брата Буян-Батур-Хунтайджи (впоследствии, правда, хойтский владелец Эсельбейн-хя убил Буян-Батура) (Златкин, 1964). Напомним, что в XVI в. хойт (хойид) составляли один из четырех тюменов, об этом писал Эрдниев (1980) опираясь на «Шара Туджи» (летопись XVII в.). Сообщение «Шара Туджи» дополняется калмыцким источником, где утверждается, что родовым улусом Йобогон-Мергена (йобогон (йовhн) – пеший, мерген (мергн) – умный, меткий) был хойтский оток Иеке Минган. Хойты кочевали на большой территории, простиравшейся от алтайских стран до хребта Тарбагатай в верховьях р. Или и Юлдус. Они были, по-видимому, довольно многочисленными, так как по данным Лыткина, хойты выставляли в XVI в. до восьми тысяч воинов. Из «Сказания о дербен-ойратах» и из примечаний к ним, составленных Г.С. Лыткиным, видно, что в XVI в. в состав одного из четырех тюменов или дервен хари (четырех чуждых, т.е. ойратов), входили батуты. Они составляли две тысячи, а остальные восемь тысяч состояли из хойтов. В «Шара Туджи» говорится о багатутах, входивших в состав одного из тюменов ойратов (Эрдниев, 1980).
Столкновения 1562 и 1572 гг. описываются Златкиным (1964) по "Эрдэнийн Тобчи", дальнейшие же ойрат-халхасские конфликты освещаются "Эрднийн эрихэ", обоими ойратскими «Сказаниями» и русскими архивными материалами. Так «Эрденийн эрихэ» сообщает, что правнук Даян-хана и внук Гэсэрэндзэ – родоначальник династии правителей Халхи – Абатай (1534-1586) нанес поражение ойратам в местности Кубкэр-гэрийн и навязал им в правители своего сына – Субагатая (по Позднееву это событие произошло не позже 1577 г.). В эти же годы против ойратов выступил другой халхасский правитель – Сайн-Лайхор-хан (основатель династии Дзасакту-ханов), который дал бой в устье р. Эмель, но победы не одержал. В 1586 г. Абатай умер, ойраты подняли восстание, убили Субагатая и восстановили свою самостоятельность. Златкин (1964) рассматривая цепь конфликтов между восточными и западными монголами в кон. XVI – нач. XVII вв., заключает, что они носили локальный, пограничный характер, отмечая при этом общую тенденцию – стремление восточных монгол оттеснить ойратские кочевья как можно дальше на запад, за линию Алтайских гор.
Эрдниев (1980) писал, что во второй пол. XVI в. ойраты занимали сравнительно небольшую территорию, расположенную в западной части Монголии на востоке, в северной части Синьцзяна на юге, до озера Зайсан на западе и в Южном Алтае на севере), при этом их теснили халхасские с востока, турфанские и казахские феодалы с юга и запада, что обостряло междоусобную борьбу ойратских феодалов за землю. Перечисленные выше факты Эрдниев (1980) считает причинами движения части ойратов на северо-запад, по долине р. Иртыш, так как путь на запад в сторону Семиречья, был закрыт казахами, которые в свою очередь хотели захватить ойратские земли. Двигаясь на северо-запад, ойраты вошли в контакт с русскими. Самое раннее упоминание о калмыках (калмак, калмок, колмак, калимак, халимак, хальмг) встречается в Стогановской летописи, излагающей указ Ивана IV от 30 мая 1574 г., на имя Строгановых, которым повелевалось: «А когда станут в те крепости приходить к Якову и Григорию торговые люди бухарцы и калмыки и казанские орды и инных земель с какими товары, и у них торговати повольно беспошлинно» (Сибирские летописи, 1907). Таким образом, ойраты (под именем калмыков) были известны русским во второй пол. XVI в., хотя вполне возможно, что они были известны им и раньше.
Тут следует подробнее остановиться на этимологии термина «калмык». Так, Эрдниев (1980) упоминает, что на надгробной надписи уйгурского кагана Моюн-чура, относящейся к сер. VIII в., встречается слово «калмысы», обозначавшее «оставшиеся» (Тихонов, 1966), отмечая при этом что, несмотря на то, что слово «калмык» и «калмысы» сходны как по форме, так и по содержанию, «калмак» и «калмысы» того времени не имеют никакого отношения к ойратам. Абашин (2001) пишет, что в современных преданиях ферганского населения калмыки нередко рассматриваются как коренное, наиболее древнее население Ферганы. Правда, при этом их нередко путают с «мугами» (кал-муг), древним немусульманским населением Средней Азии. Оставив эти версии, не имеющие отношения к ойратам, обратим внимание на другие, подробный обзор которых приводится у Эрдниева (1980). Так, Pallas (1771), полагал: «Элеты, именно та ветвь монгольского народа, которая известна в Западной Азии и Европе под именем калмыков, оставшиеся на родине элеты получили от своих соседей татар прозвище «калимак», т. е. оставшиеся позади». Bergmann (1804), занимавшийся изучением калмыцкого фольклора, давал иное объяснение, согласно которому татары и монголы имели общую религию (т. е. были шаманистами — У.Э.). Когда монголы приняли буддизм, их стали называть отступниками — калмыками. Те монголы, которые не приняли буддизм, не назывались калмыками. Французский монголовед Абель Ремюза (Abel R’emusat, 1820) пришел к выводу, что «калмыками называются те монголы, которые ушли вперед, а не оставшиеся позади». Позднеев (1895) указывал, что название «калмыки» произошло от татарского слова «калмык» — отделившийся, отставший: этим именем называют западную ветвь монголов, местообитание которой — отчасти в пределах Российской империи, в Калмыцкой степи, между Волгой и Доном, на Алтае и т. д. Бартольд (1968) полагал, что слово это выводится (вероятно, народной этимологией) от глагола «калмак» (оставаться) и что оно будто бы обозначает «оставшихся язычниками ойратов в противоположность «вернувшимся» (глагол «домек») вновь в ислам (по известным мусульманским представлениям) дунганам (мусульманам, говорящим по-китайски). По мнению Бартольда, слово «калмак», согласно мусульманским источникам, появляется не позже XV в. как географический термин. После изгнания монгольской династии из Китая в ее владении остались только коренные области (юрт и асли), т. е. Каракорум и Калмак; позднее «эмиры ойратов отняли у них и это». Ц.-Д. Номинханов (1958), сделавший ряд предположений по данному вопросу, считает мнение Бартольда наиболее правильным. Слово «калмык» появилось в связи с распространением религии ислама среди народов Восточного Туркестана, потому что ойрат-монголы не приняли ислам, остались шаманистами или буддистами. Таким образом, в настоящее время существует 2 наиболее вероятные версии происхождения этнонима «калмык»: первая – означающая «остатки» (вероятно монголов) и вторая означающая «не принявшие ислам», что не исключает первой версии (остатки, не принявшие ислам), кроме того, в пользу второй версии говорит упоминавшееся выше замечание Котвича (1919), о том, что этноним калмык, употребляется в мусульманских источниках, тогда как в монгольских употребляется ойрат, а в китайских элют (öлöт, eleuth). Обе версии основываются на тюркском происхождении этнонима. И по всей вероятности это действительно так, подтверждение этому дается Бичуриным (1991, сочинение 1834): «Калмык, правильнее Калмак, есть собственное имя, данное Западным Монголам от Туркистанцев. Сего слова нет в Монгольском языке и монголами не употребляется. Фишер, сочинитель Сибирской истории, ошибочно принимает оное за одно со словом Калпак. См. Сиб. Ист.: введения стр. 22».
По поводу распространения этого этнонима Г.Ф. Миллер (1937) утверждает, что «калмыки» татарское слово и произносится на этом языке «калмак». Но это слово употребляется только теми татарами, которые живут от Волги до Оби, тогда как «качинские, сагайские и прочие татары Красноярского и Кузнецкого уездов называют калмыков уйрятами», т.е. ойратами. Это подтверждается и русскими архивными документами. Начиная со второй пол. XVI в., ойраты, перекочевавшие на европейскую территорию, неизменно называются калмыками (Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607 – 1636 гг., 1959), а те ойраты, которые остались в Джунгарии, именуются «зюнгары» (Посольство к зюнгарскому хун-тайчжи Цеван-Рабтану капитана от артиллерии И. Унковского, 1887). Калмыки - именно это название ойратов утвердилось в русских исторических документах. Произошло это, по всей видимости, потому что до ойратов русские контактировали с тюркоязычными соседями ойратов, у которых бытовал этот этноним. Златкин (1964) пишет, что первые сведения об ойратах стали поступать в Россию задолго до установления официальных контактов русских с обитателями Западной Монголии. Источником этих сведений могли быть как «кучюмляне», так ногайцы и казахи, политические и экономические связи с которыми у России установились раньше. Добавим также, что помимо казахов и ногайцев, ойрат называли калмыками жители Средней Азии, у которых этот этноним бытовал в форме «калмок» (Абашин, 2001). Что касается периода, когда этот этноним стал самоназванием самой западной группы ойратов, можно сказать, что начало этого периода приходится, по всей видимости, на сер. XVIII в., причем первыми, кто «осознал» себя калмыками, были торгоуты, составлявшие основную массу населения Калмыцкого ханства (1630-1771). Об этом свидетельствовал секретарь Калмыцких дел при Коллегии иностранных дел, действительный статский советник В.М. Бакунин (1995, его сочинение датируется 1761 г.): «Примечания достойно, что хошоуты и зенгорцы сами себя и торгоутов калмыками и доныне не называют, а называют, как выше означено, ойрот. Торгоуты же как себя так и хошоутов и зенгорцев калмыками хотя и называют, но сами свидетельствуют, что сие название не свойственно их языку, а думают, что их так назвали россияне, но в самом деле видно, что сие слово «калмык» произошло из языка татарского, ибо татары называют их калмак, что значит «отсталые» или «отстальцы»».
Помимо первых контактов с русскими, в кон. XVI в. произошло еще одно событие, имевшее большие последствия в последующей общемонгольской истории. Этим событием было принятие буддизма. Златкин (1964) писал, что в эпоху Юань буддизм пользовался поддержкой Великих ханов, всячески способствовавших его распространению, но, несмотря на эту поддержку, успехи буддизма в то время были минимальны. С падением империи его влияние рухнуло, среди монголов вновь возобладали традиционные шаманские верования. Так продолжалось до последней четверти XVI в., когда началось стремительное превращение буддизма-ламаизма в единственную и безраздельно господствующую религию среди всех слоев монгольского общества. По сводке сведений из библиотеки Конгресса США (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html) в последние 11 лет своей жизни (1571-1782) Алтан-хан настойчиво распространял монгольское влияние на юг и юго-запад. Он совершил большой поход в Тибет, где был пленен возрождением буддизма и стал пылким обращенным. В 1586 г. в Монголии был установлен первый ламаистский монастырь, и буддизм-ламаизм стал государственной религией. Опираясь на монгольские источники, Златкин (1964) дает более полную картину происходивших событий: «…в году красного тигра (1566) правитель Ордоса Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи вторгся в Тибет и отправил к трем главным ламам посольство с заявлением, весьма напоминавшим ультиматум. «Если вы нам подчинитесь, - гласило заявление, - мы примем ваше религиозное учение и станем его последователями; если же вы нам не подчинитесь, мы поступим с вами как с врагами (мы вас покорим)». Автор «Эрднийн Тобчи» рассказывает, что верховные ламы Тибета, получив этот ультиматум, долго колебались, не зная на что решиться. По истечении трех суток они капитулировали. Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи вернулся в Ордос в сопровождении трех тибетских лам. В 1576 г. хунтайджи посетил туметского Алтан-хана, приходившегося ему родным дядей. Отмечая большие военные и политические успехи, достигнутые ханом во взаимоотношениях с Китаем и ойратами, племянник убеждал дядю, что для закрепления и развития этих успехов необходимо опереться на религию, которую уважал и поддерживал сам Хубилай-хан, что опора на эту религию особенно важна ввиду преклонного возраста хана». Далее он же (Златкин, 1964) пишет, что в 1578 г. верховный лама Тибета Содном Джамцо прибыл в ставку Алтан-хана по его приглашению, где в первом летнем месяце состоялся съезд князей и духовенства, на котором впервые в послеюаньский период монгольской истории были установлены и узаконены принципы взаимоотношений монгольской светской власти и ламаистской церкви. Алтан-хан дал верховному ламе Тибета титул Далай-ламы. С тех пор этот титул прочно закрепился за главой ламаистской церкви Тибета. В свою очередь и Далай-лама щедрой рукой раздавал монгольским феодалам светские и духовные титулы и звания. Так было положено начало союзу, просуществовавшему до революции в Монголии 1921 г. К ойратам ламаизм пришел на четыре десятилетия позже (этому мешало отсутствие прямого сообщения с Тибетом и сложные отношения с восточными монголами), но он утвердился среди них так же быстро, как и в Восточной Монголии.
Златкин (1964) писал, что в кон. XVI в. началась длительная, растянувшаяся на столетие борьба халхаских правителей, известных в русской литературе под именем Алтын-ханов. В отличие от предыдущих конфликтов, эта борьба вышла за рамки пограничных инцидентов и превратилась в большую войну, в которую были втянуты все ойратские владения. Территория Алтын-ханов располагалась между озерами Хубсугул и Убса, первоначально представляя собой лишь часть обширного владения Дзасакту-ханов – один из его отоков, граничивший на севере с владениями урянхайцев, на юге – с кочевьями других дзасактухановских правителей, на западе – с ойратскими княжествами, на востоке – с отоками Тушету-хана. С упрочением своего положения Алтын-ханы стали проводить самостоятельную внешнюю политику, мало считаясь с интересами своего сюзерена – Дзасакту-хана. Превратившись в мощную военно-политическую силу государство Алтын-ханов играло заметную роль в течение примерно трех четвертей XVII в. в истории Южной Сибири (Златкин, 1964).
Первым Алтын-ханом был правнук Гэрэсэндзэ и двоюродный брат упоминавшегося выше Сайн-Лахор-хана Шолой-убаши-хунтайджи, он же был и зачинателем ойрат-халхасской войны. Первое сражение этой войны считается поворотным моментом в ойратской истории послеэсеновского периода. Златкин (1964) пишет, что согласно двум ойратским источникам («Сказание о дэрбэн-ойратах» Батур-Убаши-Тюмена и «История Убаши-хунтайджи и его войны с ойратами» анонимного автора), Шолой-Убаши-хунтайджи в союзе с правителем Урянхая Сайн-Маджиком, в году свиньи (1587) выступил из урочищ Хангая в поход против ойратов с войском, состоявшим из восьми тюменов. Шесть с половиной тюменов были его собственные, а полтора – урянхайского правителя. С этой армией союзники вторглись в пределы ойратских владений. Маршрут их точно неизвестен, известно лишь, что они переправились через гору Налха-Ухэр и пришли в местность Нал-Хара-Бурок, откуда разослали разведчиков для установления местопребывания ойратов. В результате мобилизации сил ойраты выставили 30 000 хошоутов, 8000 дэрбэтов, 6000 чоросов, 4000 хойтов и 2000 торгоутов. Наибольшее войско выставил хошоутский Байбагас-хан, он считался среди ойратских правителей наиболее влиятельным и авторитетным в вопросах религии и управления. По данным летописей Златкин (1964) заключает, что во-первых, Шолой-убаши и Сайн-Маджик вторглись в ойратские пределы, видимо, со стороны Урянхая; во-вторых, в момент вторжения все ойратские владения оказались на левом берегу Иртыша, доходя кочевьями до Иссык-куля; в-третьих, хойты, в 1552 г. кочевавшие по р. Кунге, в 1587 г. оказались в верховьях Иртыша; в-четвертых, хошоуты в 1587 г. занимали своими кочевьями местности у западу от Тарбагатая по берегам рек Эмель и Или. Ойраты выставившие пять туменов одержали победу в этом сражении, при этом в сражении «ойратский витязь по имени Сайн-Серденке (сын Манхая, торгоут) убил монгольского хана Убуши-хун-тайджи». Лыткин (1861) считал войну 1587 г. поворотным пунктом в истории ойратов: период падения военного могущества ойратов остался позади, началась новая страница их исторической жизни, восстановления их былой славы. Он писал: «С этого времени ойраты устремили все внимание на восстановление и утверждение своей славы и своей силы: 1587 год есть год, с которого начинается их новая известность, их новые стремления, новая жизнь».
Оборотной стороной усиления ойратов было ослабление общемонгольского государства, по материалам библиотеки Конгресса США (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html) к нач. XVII в., «власть хана была очень ослаблена, и децентрализованное правление в Монголии возобновилось. Маленькие племена в пределах каждого тумена стали мелкими царствами, управляемыми, отдельными принцами. Разделение наследования далее ослабило структуру власти, подразделения-тумены (упомянутые в более поздней монгольской истории, как знамена или кошуус, хошуус - на монг.) были широко рассеяны и потому фрагментированы. В то время как монгольское господство распадалось, царская Россия на западе и Маньчжурия на востоке неуклонно расширялись. Монгольские и тюркские народы, традиционно завоеватели, могли теперь быть побеждены не потому что их воинственные склонности уменьшились, а потому что искусство войны прогрессировало вне возможностей кочевых народов. Их экономические ресурсы не разрешили бы производство или закупку мушкетов и пушек, против которых их конница не могла выстоять». По всей видимости, в это время продолжается движение ойратов на северо-запад. Сообщения о калмыках в русских документах, начавшиеся в 1574 г., в дальнейшем не прекращаются. В документе 1591 г. несколько раз говорится о калмыках: сибирский хан Кучум «… от неначаяния рати русской утече на калмытский рубеж, на вершины рек Ишима и Нор-Ишима… похитил у калмыков коней многое число. Калмыки же гнаша во след его…» (Сибирские летописи, 1907). Из этого следует, что уже в 90-х гг. XVI в. калмыцкое кочевье вплотную подошло до верховьев рек Ишима и Оми. В 1604 г. калмыки уже кочевали под городом Тара, вступали в непосредственный контакт с русским и подвластным населением Сибири (Эрдниев, 1980).
Митиров (1998) предполагает, что в так называемый «темный период» произошло увеличение численности всех ойратских племен, и они стояли на пороге создания собственных государств. Златкин (1964) пишет, что окруженные со всех сторон довольно сильными кочевыми и оседлыми владениями, стремившимися преградить им пути к меновым рынкам, овладеть их территорией и ресурсами, ойратские феодалы в течение второй пол. XVI в. терпели военные неудачи, с трудом отстаивая свою самостоятельность. Отступая под натиском одного противника, они попадали под удар другого. Остро нуждаясь в меновых рынках, наглухо отрезанные от Китая, ойратские ханы и князья пытались пробиться к рынкам средней Азии, но встречали отпор могулистанских и казахских ханов и султанов. Положение усугублялось растущей нехваткой пастбищ как в связи с возросшими внутренними потребностями, так еще больше в связи с неудачами на полях сражений. Ойратское феодальное общество находилось в состоянии кризиса. Выход из него мог быть найден лишь преодолением разобщенности, путем объединения разрозненных ойратских владений в одно феодальное ханство с достаточно твердой центральной властью. Образование объединенного ойратского государства было объективной необходимостью. Без такого государства у ойратских феодалов не было шансов отстоять самостоятельность своих владений и расширить пастбищные территории, без чего хозяйство ханов и князей не могло развиваться, а их многочисленные отпрыски – получить желаемое наследство.

Итак, выделившись из массы монголов в кон. XIV в., доминируя в Северной Монголии до сер. XV в. и пережив ряд поражений в XVI в., ойраты подошли к нач. XVII в. в виде союза ряда самостоятельных владений. Напомним, что состав ойратского союза подвергался изменениям, при этом различные авторы, как правило, не приходят к единому мнению, относительно это вопроса. По Шильгин Норбо (1999), после смерти Эсена в 1455 г., среднеойратский союз состоял из öлöтов, дэрбэтов, хойтов, хошутов и торгутов. Бакунин (1995) пишет: «Но сие достоверно, что в XVI веке калмыцкий народ назывался на их языке ойрот, а по-мунгальски ойлиот, и от мунгал научился грамоте и арифметике, а разделялся между себя на 4 части и назывались: 1. Хошоут, 2. Баргу Бурат, 3. Зенгор, 4. Торгут». Иакинф Бичурин (1991) называет Чорос, Дурбот, Торгот и Хошот. Далее при описании родословных владельцев четырех ойратских Поколений он упоминает, хотя и довольно кратко, о хойтах: «Из Хойтского поколения известны три только Владетеля Алдар Хошоци, Вэйчжэнь Хошоци и Амурсана. Таков известный порядок Владетелей четырех Чжуньгарских Ойратов до XVII столетия». Упомянув родословные пяти ойратских владельцев - чорос, выделившихся из них дэрбэт (об этом упоминалось выше), торгут, хошут и хойт, Бичурин все же не назвал хойтов в составе союза, по всей видимости, из-за потери ими к этому времени силы и влияния. По мнению Авляева (1994), к кон. XVI в. ойраты делились на четыре этнополитические группировки: хошоутов, во главе с Байбагусом, общеойратским ханом из клана «борджигин-кият»; торгоутов - с тайджи и нойонами из клана «махчин-кереит» - Мерген-Темен-Батуром, Холочи-нойоном и Хо-Урлюком с 3 братьями; дэрбэтов - с Далай-Батур-тайшей и зюнгар - с тайджи из клана «чорос» Хара-Хулой. Напомним, что в состав средних ойратов по Шильгин Норбо (1999) входили öлöт, дэрбэт, хойт, хошут и торгут. Некоторые авторы (Папуев, 1997) называют в составе ойратов этого периода помимо зюнгар (öлöт), дербет, торгут, хошут и хойт, также батут, баргут, тумат, баит и другие группы. Не включаясь в дискуссию о составе среднеойратского союза, следует отметить, что торгуты, хошуты и чоросские подданные упоминаются во всех перечисленных версиях. Златкин (1964) считает, что частые войны и связанное с ними длительное политическое и хозяйственное напряжение сделали необходимыми периодические съезды («чуулганы», или «хуралы») владетельных князей, на которых руководил «чуулган дарга» - председатель, в задачу которого входило согласование действий владетельных князей. Это лицо являлось выборным согласователем и не представляло исполнительной власти. В 1587 г. даргой был правитель хошоутов Байбагас-хан. Ойратские владельцы представляли собой довольно сплоченный союз, способный выдержать борьбу с внешними давлениями и подавить сепаратистские тенденции внутри себя в военное время, однако, когда опасность проходила, все продолжали следовать только своим личным интересам. Авляев (1994) и Златкин (1964) пишут, что в кон. XIV - нач. XVII вв. на чуулгане (сейме), шла борьба за власть между двумя феодальными кланами – «чорос» во главе с Хара-Хула-тайджи (Черный Кулан) и многолюдным хошоутским кланом «борджигин-кият» во главе с Байбагас-ханом.

ЛИТЕРАТУРА

1. Абашин С.Н. Миндонцы в XVIII-XX вв. История меняющегося самосознания // Расы и народы. Вып. 27. М.: Наука, 2001.
2. Авляев Г.О. К вопросу о происхождении кереитов и их участии в этногенезе средневековых ойратов Джунгарии и калмыков Поволжья // Проблемы этногенеза калмыков. Калмыцкий научно-исследовательский институт истории, филологии и экономики при Совете Министров Калмыцкой АССР. Элиста, 1984.
3. Авляев Г.О. Происхождение калмыцкого народа (середина IX - первая четверть XVIII вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Москва - Элиста, 1994.
4. Авляев Г.О., Санчиров В.П. К вопросу о происхождении торгоутов и хошоутов в этническом составе средневековых ойратов Джунгарии (к проблеме этногенеза калмыков) // Проблемы этногенеза калмыков. Калмыцкий научно-исследовательский институт истории, филологии и экономики при Совете Министров Калмыцкой АССР. Элиста, 1984.
5. Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутовского и поступков их ханов и владельцев. Сочинение 1761 года. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1995. (Текст сочинения и предисловия печатается по изданию: Описание истории калмыцкого народа // Красный архив: Исторический журнал. 1939. Т. 3(94); Т. 5(96)).
6. Бартольд В.В. История культурной жизни Туркестана, Л., 1927.
7. Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья, Сочинения, т. II, ч. I, М., 1963. цитировано по Златкину, 1964.
8. Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья, Фрунзе, 1943.
9. Бартольд В.В. Сочинения, т. V, 1968, с. 538. цитировано по Эрдниеву, 1980.
10. Бембеев В.Ш., Шовунов К.П., Эрдниев У.Э., Бурчинова Л.С. История Калмыкии с древнейших времен до ХХ века. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1987.
11. Бичурин Н.Я. (Иакинф) Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. 2-е издание, Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1991. (Текст печатается по изданию: Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Сочинено Монахом Иакинфом. Санкт-Петербург. 1834. Типография Медицинского департамента Министерства внутренних дел).
12. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь "Леан" - Москва "Аграф", 2000.
13. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л., 1934, с. 109-110. цитировано по Авляеву, Санчирову, 1984.
14. Горохова Г.С. "Алтан Тобчи" Лубсан Данзана как источник по средневековой истории ойратов // Проблемы этногенеза калмыков. Калмыцкий научно-исследовательский институт истории, филологии и экономики при Совете Министров Калмыцкой АССР. Элиста, 1984.
15. Горохова Г.С. Монгольские источники о Даян-хане. Введение, вступительная статья, комментарий Г.С. Гороховой. - Москва: Наука, 1986.
16. Грум-Гржимайло Г.Е., Западная Монголия и Урянхайский край, т. 2, стр. 591, СПб., 1926. цитировано по Златкину, 1964.
17. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. Москва, 1993.
18. Дашибалов Б.Б. Байкальская Сибирь в средние века. Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 1997.
19. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635 - 1758). Москва: Издательство "Наука", 1964.
20. История Востока (том 2). Восток в средние века. Москва, 1995.
21. История Киргизской ССР. - Фрунзе: Кыргызстан, 1984.
22. История Китая: Под редакцией А.В. Меликсетова. - Москва: Изд-во МГУ, 1998.
23. Калмыцко-монгольско-русский словарь. Около 7000 слов. – Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1986.
24. Калмыцко-русский словарь. 2600 слов. Под ред. Б.Д. Муниева. М., «Русский язык», 1977.
25. Караев О. Чагатайский улус. Государство Хайду. Бишкек: Кыргызстан, 1995.
26. Котвич В.Л. Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII - XVIII вв. - ИРАН, Пг., 1919, N 12 - 15, стр. 791. цитировано по Златкину, 1964.
27. Лыткин Ю. // "Астраханские губернские ведомости", 1861, №7. цитировано по Златкину, 1964.
28. Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607 - 1636 гг. М., 1959, с. 179. цитировано по Эрдниеву, 1980.
29. Миллер Г.Ф. История Сибири. М.-Л., 1937, T.I. - C. 179. цитировано по Эрдниеву, 1980.
30. Митиров А.Г. Ойраты – калмыки: века и поколения. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1998.
31. Монраев М.У. Калмыцкие личные имена (семантика). Элиста, АПП «Джангар» 1998.
32. Паллас П.С. Собрание исторических известий о монгольских народах, сочиненное господином П.С. Палласом, СПб., 1776, стр. 68-70. цитировано по Златкину, 1964.
33. Папуев В.Б. Под желтым стягом Чингис-хана (XII-XX века). Элиста: АПП «Джангар», 1997.
34. Позднеев А. Калмыки. // Энциклопедический словарь Брокгауза Ефрона, т. XIV, СПБ., 1895. цитировано по Эрдниеву, 1980.
35. Покотилов Д. История восточных монголов в период династий Мин. 1368 - 1634 (по китайским источникам), СПб., 1893. цитировано по Златкину, 1964.
36. Посольство к зюнгарскому хун-тайчжи Цеван-Рабтану капитана от артиллерии И. Унковского. Зап. Русского Географического общества, по отд. этнографии, т. X, вып. 2, 1887, стр. 193. цитировано по Эрдниеву, 1980.
37. Похлебкин В.В. ТАТАРЫ И РУСЬ. 360 лет отношений Руси с татарскими государствами в 1238-1598 гг. М. "Международные отношения", 2000.
38. Самаев Г.П. Горный Алтай в XVII - середине XIX в.: проблемы политической истории и присоединения к России. Горно-Алтайск: Горно-Алтайское отделение Алтайского книжного издательства, 1991.
39. Сводка библиотеки Конгресса США (http://lcweb2.loc.gov/frd/cs/mntoc.html).
40. Сибирские летописи, СПБ., 1907, с.54. цитировано по Златкину, 1964.
41. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 1997.
42. Сокровенное сказание монголов: Анонимная монгольская хроника 1240 г. Элиста: Калмкнигоиздат, 1990.
43. Тихонов Д. И. Хозяйство и общественный строй уйгурского государства Х - XIV вв. М.-Л., 1966, с. 24; Вестник НИИЯЛИ, N 10, с. 96. цитировано по Эрдниеву, 1980.
44. Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. Москва: Изд-во "Наука", 1985.
45. Номинханов Ц.-Д. Происхождение слова "калмык". Вестник Академии наук Казахской ССР, Алма-Ата, 1958, вып. II, (164), с. 99-103. цитировано по Эрдниеву, 1980.
46. Чебоксаров Н.Н. Калмыки западного улуса // Антропологический журнал, №1, Москва, 1935.
47. Шильгин Норбо. Зая-пандита (материалы к биографии). Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1999.
48. Эрдниев У.Э. Калмыки. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1980.
49. Эрдниев У.Э. Калмыки. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1985.
50. Abel R’emusat. Bechsehes sur les jaques Tartares. Paris, 1820, s. 245-246. цитировано по Эрдниеву, 1980.
51. Вergmann B. Normandische Streifereien unter den Kalmücken in den Jahren 1802 und 1803. Riga. 1804. цитировано по Эрдниеву, 1980.
52. Chi-yü Wu. Who were the oirats // Yenching Jornal of social studies, vol. 3, Peking, 1941, p. 175-219. цитировано по Эрдниеву, 1980.
53. Jenkinson А. "Early voyages and travels to Russia and Persia by Anthony Jenkinson and other englischmen", London, 1886, pp. 90-91. цитировано по Златкину, 1964.
54. Pаllas P. Sammlungen historischer Nachrichten über die Mongolischen Völkerschaften, Spb., 1776. цитировано по Эрдниеву, 1980.

~ май 2002 г.