ПОВОРОТ НА ВОСТОКВнутренняя специализация этих научных дисциплин еще только намечалась, а ученые-монголоведы были специалистами универсальных знаний. Составление словарей и грамматик монгольского языка, сбор и изучение созданных монголами исторических и литературных произведений, научные экспедиции, описание ландшафтов, природы и торговых путей - все это способствовало формированию в России разносторонних представлений о Монголии, снабжало информацией госаппарат, прессу, экономически и политически активную часть населения. В середине XIX века основными монго-ловедными центрами в России являлись Казанский, Петербургский и Московский университеты. Во второй половине XIX - начале XX в. российскому монголоведению передовые исследовательские позиции и мировой авторитет обеспечила плеяда выдающихся исследователей-энциклопедистов, таких как: Д. Банзаров, О. Ковалевский, Г. Потанин, А. Позднеев, В. Котвич, К. Голстунский, А. Руднев, Б. Владимирцов, Ц. Жамцарано. Большой вклад в естественно- и общественно-научное изучение Монголии внесли экспедиции русских военных Н. Пржевальского, В. Роборовского, П. Козлова и др. Православная миссионерская деятельность в Монголии, в основу которой был положен опыт христианской проповеди среди состоявших в русском подданстве калмыков и бурят, привела к появлению исследований по монгольскому языку (А. Бобровников, архиепископ Нил, И. Подгорбунский, К. Стуков, Я. Родионов, И. Чистохин).
Буддолог и собиратель древностей, спутник Николая II во время его поездки по странам Востока, князь Э. Ухтомский был, быть может, одним из первых в конце XIX века, кто пытался, по существу с евразийских позиций, обосновать необходимость восточно-ориентированной внешней политики России. Он был близок к царю. Его евразийские идеи были хорошо известны последнему российскому императору, Они нашли отражение в печати, и не без их влияния при Николае II "азиатская миссия" России, всегда занимавшая важное место в ее политике, достаточно часто отчетливо выдвигалась на первый план. В 1896 г. был подписан русско-китайский договор об оборонительном союзе против Японии и о сооружении железной дороги из Забайкалья через китайскую территорию до Владивостока (КВЖД). В 1898 г. Россия заключила с Китаем договор о безвозмездной аренде на 25 лет Ляодунского полуострова и превращении Порт-Артура в базу Тихоокеанского флота.
С конца XIX в. во внешнеполитической деятельности выступает на первый план дальневосточный регион. На рубеже XIX-XX вв. кайзер Германии Вильгельм II говорил: "Будущее Германии на морях". Его кузен император Николай II, в свою очередь, утверждал: "Будущее России в Азии". Этот курс нуждался в идейном обосновании, и взгляды Э. Ухтомского были восприняты русским обществом именно как таковое.
Вовлечение в хозяйственный оборот громадной территории Восточной Сибири и Приморья открывало широкие перспективы для развития российского капитализма. Это не могло не вызвать ответную реакцию главных соперников России в данном регионе - Японии и Великобритании. По заключенному в 1898 г. соглашению с Японией Россия признала преобладание в Корее японских экономических интересов. Великобритания же смогла предоставить Китаю очередной заем и занять один из китайских портов, сделав его военно-морской базой.
Поражение в русско-японской войне заставило Россию вернуться на театр европейской политики. Но этот зигзаг во внешней политике, который противник восточной ориентации граф С. Витте определил как поворот к "панмонголизму", имел для калмыков, единственного монголоязычного народа в Европейской России, неожиданно благотворные последствия.
ПЕТЕРБУРГ - УМ РОССИИ
При содействии российской администрации одаренные калмыки, окончившие средние учебные заведения в Астрахани, получили возможность на средства калмыцкого общественного капитала продолжить учебу в городах, являвшихся центрами учебных округов - Петербурге, Казани, Киеве и других. Небольшая группа - С. Баянов, Э. Даваев (Хара-Даван), Ноха Очиров (Номто Очиров), Д. Манджиев - была направлена в Петербург. Там они встретились с Бадмой и Данарой Улановыми, детьми Н. Уланова, известного деятеля, путешественника, блестящего офицера, радевшего о национальном возрождении и просвещении донских калмыков. Так, в силу объективных и субъективных обстоятельств именно столица империи стала местом формирования ядра будущей калмыцкой интеллигенции.
Приехав в Петербург в 1905-1906 годах, молодые люди оказались в эпицентре политической жизни России. Более того, в книге известного западногерманского исследователя Карла Шлегеля Петербург того времени представлен как одна из наиболее значительных европейских лабораторий, в которой созидалась современная эпоха. События российской истории начала XX столетия напоминают автору поток лавы, который невозможно остановить. За провалившейся первой революцией, говорит Шлегель, последовал беспримерный экономический бум, затем страна вошла в стадию мобилизации сил для ведения войны, что, в конечном счете, привело к полному распаду, разложению и Гражданской войне. Но прежде, чем это произошло, Петербург успел пережить свое возрождение и превратиться в уникальное художественное, религиозное, этическое, поэтическое и политическое создание человеческого духа XX века.
Пока столица империи казалась незыблемой, пока её существование ощущалось как угроза свободному духу, миф о Петербурге предрекал исчезновение города (в литературной интерпретации Гоголя, Достоевского). Но как только в воздухе - пока еще неясно, необъяснимо - повеяло возможностью реальных перемен и потрясений, как проклятия Петербургу со стороны художественной элиты стали умолкать. В создании новой концепции города приняли участие многие великие мастера культуры начала века.
"КОРИДОР ПЕТРОВСКИХ КОЛЛЕГИЙ..."
Не менее феноменальным явлением был дореволюционный петербургский студент. Его отличал свой стиль, манера поведения, язык. Город-интеллигент, и петербургский тип студента для России - эталон молодого интеллектуала, не только охваченного жаждой знаний. Петербургский студент для молодежи России - носитель определенных морально-этических качеств, и наиболее яркое среди них - обостренное стремление принести общественную пользу России. В биографии молодого Н. Очирова все это чудесным образом совпало - и город, и университет. Несомненно, это оказало влияние на формирование его личности. Город обладал фантастической цепкостью, всех попадавших в его стены он делал петербуржцами, независимо от места рождения и национальности. Н. Очиров не оставил воспоминаний о более чем десятилетнем периоде своей петербургской жизни. Попытаемся восстановить некоторые её внешние детали.
Университет со времен Николая I размещался в петровском здании 12 коллегий, в самой регулярной имперской части города, заняв свое достойное место в цепи классических храмов наук на набережной Невы: Академии наук, Академии художеств, Кунсткамеры.
Главный символ и достопримечательность Петербургского университета - 400-метровый коридор Главного здания. Слева освещенный большими венецианскими окнами, а справа оттененный нескончаемыми книжными шкафами с поблескивающими золотом корешками старинных книг и связывающий воедино все факультеты, он символизировал глубинный философский смысл слова Universitas. Он был своеобразным интеллектуальным молодежным парламентом, соединявшим под знаменем науки молодежь различных сословий, образа жизни и мысли, политических и общественных ориентаций.
На рубеже веков дворянский кастовый университет под ударами капитализма демократизировался, высшие учебные заведения превращались во всесословные. Однако вплоть до революции 1917 г. лишь единицы из инородцев, наиболее способные и одержимые, доходили до их стен.
Также традиционно сохранялся дворянско-чиновнический состав студенчества, но парадокс - половину студенческой массы составляла малообеспеченная, подчас бедствующая молодежь. И это при том, что правительство систематически повышало плату за образование. Эта мера проводилась последовательно с целью оградить университет от выходцев из малоимущих слоев. С 1887 до 1897 года плата за обучение Возросла с 10 до 50 руб. в год, а накануне революции 1905 года - до 100 руб. в год. В то же время из года в год сокращались ассигнования на стипендии.
СТУДЕНТЫ И ВЛАСТЬ
Для многих молодых людей быть студентом означало вступление в орден нищенствующих. Тем не менее Н. Очиров и его молодые друзья с восторгом и надеждами вступили в него. К сожалению, не все они выдержали чрезвычайно тяжелые материальные условия столичной студенческой жизни. Дорджи Манджиев умер от чахотки. Баянов, Хара-Даван, Уланов вынуждены были завершать образование в Казани.
А пока они вместе, энергичные, деятельные молодые люди, увлеченные страстными поисками жизненных ценностей, идеалов, объединенные жгучим интересом к общественным проблемам, к политике, к власти. "Нас захватила общая волна освободительного движения в русской общественности", - вспоминал в эмиграции Хара-Даван. Молодые люди сначала робко (было непривычно и страшно после строгих гимназических порядков), а затем все смелее посещают "в разных местах, то в университете на Васильевском острове, то в Политехническом на Лесной или в Инженерном институте, лекции разных знаменитостей того времени на самые животрепещущие темы, главным образом, с критикой абсолютистского строя. Видные представители русской общественности с трибуны Думы, с университетских кафедр и вообще, где только можно, как сговорившиеся, жесточайшим образом, на разные лады обрушивались на "проклятое" самодержавие, будоража горячие головы российской учащейся молодежи".
В декабре 1906 г. калмыцкие студенты создали национальную организацию "Улан залата", сочтя нецелесообразным разбрасывать свои силы, входя в разные политические партии. Эта организация ставила перед собой национально-освободительные и культурно-просветительные задачи. Их осуществление, по общему убеждению, было возможно "только через революцию, которая свергла бы самодержавие и установила бы демократическую федеративную республику".
ОБЕД НА ДВОИХ
Особой достопримечательностью университета была знаменитая студенческая столовая, детище профессора О. Миллера, известного фольклориста, литературоведа и "друга студенчества". Человек необычайной доброты, он искренне страдал от вида голодного студента, приезжавшего из провинции и имевшего гроши на пропитание. Ходила легенда, что однажды, не зная, чем оказать помощь просителю, он дал ему для заклада свой собственный профессорский фрак. Стараниями профессора Миллера было создано Общество вспомоществования недостаточным студентам Санкт-Петербургского университета, на средства которого существовала столовая. В 1902 году, уже после смерти О. Миллера, архитектор И. Коковцев построил для неё великолепное трехэтажное здание на земле, пожертвованной княгиней 3. Юсуповой. При столовой была библиотека-читальня, в теплом помещении которой можно было провести весь день. В залах столовой можно было обогреться, встретиться с товарищами, горячо поспорить, сыграть в шахматы и вместе дружно спеть недозволенные песни.
Обстановка столовой была скромной: в обеденных залах стояли длинные столы, покрытые затертой клеенкой, но главная приманка на них - огромные корзины с черным и серым хлебом, за который не надо было платить, - ешь, сколько угодно. Голодающие молодые люди иногда ограничивались бесплатным хлебом и чаем, несколько кусков можно было открыто положить в карман. Это не вызывало осуждения. Зачастую можно было услышать, как один студент говорил другому: "Коллега, я Вам куплю обед, у меня денег хватит на двоих". Цены были вполне "студенческие", и качество еды приличное. Порция супа стоила 6 копеек, обед с мясом - 12 копеек, стакан чая - 1 копейка, бутылка пива - 9 копеек. Большинство студентов довольствовалось только одним блюдом.
Сколь значительное место в жизни студентов занимала университетская столовая, может показать ответ студента на вопрос переписи "Чем вы занимаетесь?", он категорически ответил: "Обедаю в студенческой столовой".
О ПОЛЬЗЕ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ АВТОНОМИИ
Не все универсанты трепетно относились к учебе. Студенты-аристократы прибывали в университет не торопясь, обычно к 11-12 часам. Соблюдая приличия, посещали одну-две лекции, а в основном собирались для того, чтобы договориться о предстоящих встречах, пирушках, спектаклях, балах. Был и другой, достаточно распространенный тип студента, этакого бесшабашного, распутного шалопая.
Но для основной массы молодежи главной целью пребывания в университете была учеба. Эти студенты на лекции любимых профессоров шли, как к обедне, университет для них был священным храмом, а синий околышек фуражки - эмблемой посвященности.
Н. Очиров принадлежал к этому типу добросовестного студента, с увлечением грызущего гранит науки и готового самоотверженно служить прогрессу. Плодотворность таких взаимоотношений студентов и преподавателей, их польза науке, безусловно, взращивались на университетских традициях лучшей части российской профессуры, к каковой относились монголоведы В. Котвич, А. Руднев, Г. Рамстедт. Они стали "духовными отцами" не только для Н. Очирова, но и для его друзей, хотя С. Баянов и Б. Уланов учились на юридическом факультете Петербургского университета, а Хара-Даван - в Военно-медицинской академии. Сохранились архивные свидетельства моральной и материальной поддержки, какую они оказывали молодым людям в затруднительных ситуациях.
Поначалу обстоятельства их студенческой жизни в Петербурге складывались благоприятно. Первая русская революция положила конец мрачному этапу в развитии высшего образования, связанному с реакционным Уставом 1884 г. Царское правительство вслед за манифестом о созыве Государственной думы вынуждено было издать 27 августа 1905 года "Временные правила об управлении высшими учебными заведениями". Университеты наконец-то получили автономию, а студенты - право сходки. На учебу стали принимать лиц, окончивших семинарии, реальные училища, что и открыло дорогу в университет Н. Очирову. С 1906 года предметная система начала вытеснять прежнюю курсовую систему с её обязательной последовательностью, стандартными сроками учения. Делалась попытка вернуть университетскому преподаванию изначальное, гуманизирующее единство, чтобы оградить будущих специалистов от профессиональной узости. Активно поощрялось получение второго и даже третьего высшего образования, что отвечало перспективным запросам нового времени с его бурным ростом знаний на стыках наук. Обладателей дипломов зачисляли в первую очередь, освобождали от конкурсных экзаменов, принимали на 5-й семестр. Это позволило Н. Очирову по окончании восточного факультета поступить на второй, юридический, и за три года окончить его, а Д. Манджиеву - учиться одновременно в университете и консерватории (к сожалению, этот талантливый юноша рано умер).
Перед Номто Очировым открывался путь в науку, на который он ступил смело, с самыми благородными помыслами.
