Э. ИЗБРАНТ ИДЕС

ГЛАВЫ ИЗ "ЗАПИСОК О РУССКОМ ПОСОЛЬСТВЕ В КИТАЙ (1692-1695)"

Эбергард Избрант Идес (1657-1708+), которого в России называли Елизарием Елизарьевичем Избрантом, родился в Шлезвиг-Голштинии (по национальности голландец). Приехав в Россию в молодости, он прожил в ней значительную часть своей жизни: с 1677 г. вел торговлю с Россией, часто бывая здесь, а с 1687 г. жил в московской Немецкой слободе почти безвыездно. Здесь он сблизился с Петром I и пользовался его большим доверием. В 1692 году ему доверено было возглавлять русское посольство в Китай. После возвращения он занимался строительством кораблей в Воронеже, имел оружейный и пороховой заводы, строил корабли в Архангельске, умер в Вологде.
Впервые его "Записки" были изданы в Голландии в 1706 году известным географом, бургомистром Амстердама Н.Витсеном, автором другой книги о Сибири. Переведенные на многие европейские языки, "Записки" стали самой популярной в Европе книгой о Сибири, классикой географической литературы.
В указанном выше сборнике текст напечатан по изданию: Избрант Идес и Адам Брант. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695). Перевод с нем. М.И.Казанина. М., 1967. К сожалению, в сборнике приводятся только некоторые главы книги с сокращениями и без иллюстраций, о которых говорят авторы. Более полного издания у меня нет. Может быть, кто-нибудь поможет?
[Прим. Шишкина С.П.].

Глава 2

Попав таким образом из Европы в Азию^* и достигнув азиатской реки Чусовой, нашли мы эту реку далеко не столь приятной, как красавица Кама - замечательная река, богатая всякого рода рыбой. Берега реки от Соликамска^** досюда плотно населены: почти непрерывно видишь большие и богатые деревни и села и сооруженные с затратой немалых средств соляные варницы; поля очень плодородны, ландшафт прекрасен: обширные луга пестрят всевозможными цветами, повсюду леса и перелески. На все это стоит и очень приятно смотреть. И хотя берега Чусовой, текущей на запад и впадающей в Каму, не менее красивы, привлекательны и плодородны, путешествие вверх по ней показалось нам неприятным. Здесь из-за высокой воды мы за несколько дней продвинулись вперед очень мало, и нас тянули бечевой с берега. Наконец по прошествии двенадцати дней тяжелого бурлачения против сильного течения мы прибыли 25 мая к удобному берегу и увидели впервые сибирских татар, именуемых вогулами^***.

* Большинство европейских географов XVI-XVII веков границу между Европой и Азией проводили по р.Дон и далее по прямой линии от истоков Дона до Архангельска. Поэтому и автор считает, что эта граница проходит через Соликамск.
** Соликамск, основанный в середине XV в., был в описываемое время центром воеводства и столицей Верхнего Прикамья. Как следует из дальнейшего маршрута, который проходил южнее официальной Бабиновской дороги, автор Соликамск не посещал. Города Пермь в это время еще не существовало.
*** Европейцы называли Татарией огромную территорию от Волги до Тихого океана и от Тибета до Северного Ледовитого океана, а татарами - все народы, обитавшие здесь. Поэтому и Избрант называет в дальнейшем башкир - башкирскими татарами, калмыков - калмыцкими татарами, маньчжур - китайскими татарами и т.д.

Должен сказать, что довольно плотно населенные земли по этой реке можно считать в числе самых красивых в мире. И когда я, чтобы немного размяться поутру или вечером, выходил на берег, то, удалившись по холмам, находил всевозможные и прекраснейшие цветы и растения, издававшие чудный аромат. Повсюду в очень большом количестве встречалась различная дичь, крупная и мелкая.
Вогульские татары, к которым привела нас эта река, - грубые язычники, что внушило мне желание ближе познакомиться с их образом жизни, религиозными обрядами. Я сошел на берег и переночевал у них.
Это люди крепкие от природы; у них довольно большие головы. Все их религиозные обряды состоят в том, что они раз в год совершают жертвоприношения: идут группами в лес и убивают там несколько различных животных, из которых они выше всего ценят лошадь обычной и пятнистой мастей; они сдирают с них кожи, вешают их на деревья, падают перед ними ниц, и в этом состоит все их богослужение. Мясо они съедают сообща и отправляются домой, после чего свободны от моления целый год. Они говорят: "А зачем молиться больше, чем раз в год?" Они не в состоянии дать какой-либо ответ на вопрос о происхождении и характере их религии и говорят лишь, что так делали их отцы и им следует делать так же.
Я спросил их, что они знают о боге, верят ли они, что там, наверху, на небе, есть господь бог, который все создал, все сохраняет и всем правит, посылает дождь и хорошую погоду. На это они ответили: мы можем это допустить, поскольку мы видим, что два почитаемых нами светила - солнце и луна - находятся на небе, так же как и звезды, и соглашаемся, что там, на небе, есть кто-то, кто ими управляет.
О черте они и слышать не хотят и не знают его, так как он не показывается и никто его не видел. Они признают воскресение мертвых, но не знают, какое возмездие или награду должны получить они или их тела.
Когда кто-либо умирает, его хоронят без всякого гроба, в лучших платьях и украшениях, будь то мужчина или женщина. С ним закапывают, смотря по состоянию покойника, также и деньги, так как, по мнению вогулов, когда наступит воскресенье из мертвых, трупу следует быть одетым и иметь кое-что на расходы. Вогулы сильно воют по покойнику, и муж после смерти жены целый год обязан оставаться вдовцом.
Если околевает пес, который служил на охоте или как-либо иначе, тогда в его честь делают маленький домик из дерева высотою в сажень, стоящий на земле на четырех подпорках. Там они помещают труп собаки, и он остается в нем, пока цел домик.
Вогулы берут столько жен, сколько могут прокормить, и когда какая-либо из них забеременеет и приближаются роды, она должна удалиться в лес, в специально построенную избушку, где и рожает; и два месяца мужу не разрешается входить к ней или ей к нему.
Когда кто-либо захочет жениться, то должен выкупить невесту у ее отца. Свадьба совершается почти без всяких церемоний, разве только приглашают и угощают ближайших друзей, после чего жених без дальнейших околичностей идет спать с невестой. У них нет жрецов. Женятся они на девушках не ближе четвертой степени родства.
В ходе дальнейших разговоров я обратился к ним с увещеванием, что наступило время признать Христа, спасителя всего мира, и обратиться к нему, так как этим они смогут себе обеспечить не только временное, но и вечное благополучие. На это они ответили: что касается временного благополучия, то мы видим ежедневно перед своими глазами множество наших русских, которые, хотя и верят в Христа, с трудом добывают корку хлеба; что же касается вечного благополучия, то, по их словам, это дело уладится само собой, и пояснили, что они будут жить и умирать, как жили и умирали их отцы и деды, независимо от того, правильна или неправильна была их религия.
Об одежде как мужчин, так и женщин и внешнем виде их и их детей можно судить но прилагаемой гравюре, из которой видно, что в них нет ничего дикого или безобразного.
Жилища их деревянные, четырехугольные, того же типа, что у русских крестьян, с той разницей, что вместо печей в домах у них очаги, на которых они, сжигая дрова, готовят пищу. Дым выходит через отверстие в крыше, закрываемое куском льда, как только дрова прогорят до углей. Таким образом, тепло остается в помещении, а чистый и ясный лед пропускает и дневной свет. У них нет табуреток, а есть нечто вроде широкой лавки, тянущейся вокруг всей избы над земляным полом, в локоть^* высотой и два локтя шириной. На них и сидят вогулы, как персы, поджав под себя ноги, на них же и спят.
Они живут тем, что добывают луком и стрелой. Лучшей дичью считаются лоси, которые пасутся стадами. Мясо их разрезают на полоски, развешивают на воздухе вокруг домов и сушат. Если пройдет дождь и мясо начинает вонять, его вновь высушивают и считают еще более вкусным. Кур и свинины они по едят.
Чтобы поймать дикое животное, они устанавливают в лесах нечто вроде больших луков и привязывают к ним веревку, к которой прикрепляют зерно или другую приманку, и оставляют открытым лишь подход; если лось или другое животное хочет поживиться приманкой, они не могут не задеть веревки, тогда лук стреляет и стрела впивается спереди в тело животного и валит его на землю. Вогулы выкапывают также и лесах большие ямы, которые покрывают камышом и травой; если зверь ступит на яму, oн провалится и будет пойман.
Живут эти татары по своим деревням вдоль реки Чусовой, вплоть до Уткинского острога, пользуются покровительством русского царя, которому платят дань, и пребывают в мире и безопасности. Их поселения простираются на 800 немецких миль^** на север по Сибири, до самых земель северных самоедов.

* Локоть - голландский локоть paвен 0,9 метра.
** Немецкая миля равна пяти русским верстам.

Глава 3

Расставшись с язычниками, 1 июня мы благополучно прибыли в Уткинский острог. Это пограничное укрепление построено против башкирских и уфимских татар. Когда я был там, приехал туда один князек уфимских татар, живущих под покровительством русского царя. Он разыскивал свою жену, на которой недавно женился. Она без всякой причины убежала от него. Не найдя ее у крестьян, он легко утешился: "Я седьмой муж, которого она в своей жизни бросила". (Из чего следует, что она любила новизну.)
Выехав 10 июня из Утки на телегах, проехали мы мимо слободы Аятской и пересекли огибающую ее реку Нейву. Далее мы последовали вдоль реки Режи до слободы Арамашевой и оттуда до Невьянского острога на вышеупомянутой реке Нейве. Это путешествие сухим путем до Невьянска доставило мне величайшее наслаждение, так как по пути встречались прекраснейшие луга, леса, реки, озера и самые плодородные и прекрасно обработанные поля, какие только можно себе представить, все хорошо засеянные русскими; здесь можно было достать всякие припасы по сходной цене. От Невьянска я вновь отправился вниз по реке. Водный путь до Туры шел повсюду между берегами с густозаселенными русскими деревнями и слободками и с хорошо обработанными полями. 21 июня мы добрались до реки Туры, притока текущей с запада реки Тобол.
25-го числа того же месяца прибыли мы в город Тюмень^*, который в силу своего географического положения довольно сильно укреплен и густо населен, главным образом русскими, однако же примерно четверть населения составляют исповедующие магометанство татары. Эти люди ведут большую торговлю на калмыцких землях^**, с Булгарией^*** и др. Многие из них занимаются земледелием на окрестных землях и рыболовством.

* г.Тюмень основан в 1586 году письменным головой Даниилом Чулковым и отрядом казаков на месте старого татарского поселения Чинги-Тура (Тумен) - столицы Тюменского ханства. В описываемое время город был полностью деревянным, острог и посад отстраивались после опустошительного пожара 1687 года. В городе проживало около 3-х тыс. человек, существовали крупные мужской и женский монастыри. Каменное строительство в городе началось после нового страшного пожара 1695 года.
** Калмыки занимали тогда степи Северного Казахстана.
*** Речь идет о территории Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья, где в X-XIII веках существовало государство Булгария.

В здешних окрестностях мало путного зверя, если не считать красных лисиц, волков и медведей, но в нескольких милях отсюда есть лес, называемый Илецкой бор, где ловится много ценнейшей серой белки, сохраняющей свой цвет летом и зимой и нисколько не линяющей, как другие животные; белка эта бывает такой же величины, как и обычная, и у нее очень прочная шкурка. Эта порода белки попадается в Московском государстве только здесь, и поэтому под страхом большого штрафа купцам запрещено ее продавать, а ведено сохранять и сдавать для потребностей двора великого царя. Эта белка имеет ту особенность, что она убивает и съедает всех белок других пород, которые попадают в этот лес.
Во время моего пребывания в этом городе в нем и среди окрестного населения царил большой страх перед татарами калмыцкой и казахской орды, которые соединились и произвели набег на Сибирь, разорили много деревень, убили много людей и теперь угрожали самой Тюмени, от которой они отстояли не более чем на 15 миль.
Правитель Тюмени срочно вызвал из Тобольска и других городов войско. Оно выступило в поход и заставило этих кочевых татар отступить с большими потерями.
По этой причине у меня не было никакого желания задерживаться долее в этом месте, и как только я получил свежих гребцов и военный конвой, отплыл 26-го того же месяца вниз по Тоболу. Берега реки по обеим сторонам низкие и сырые, так как весной их заливает вода, и потому они почти не заселены, хотя на несколько миль в сторону от берегов много поселков, отчасти татаро-магометан, отчасти русских. Река изобилует прекрасной рыбой.
1 июля я благополучно прибыл в Тобольск^*. Город этот имеет, помимо укреплений, еще и большой каменный монастырь с высокими сторожевыми башнями, который сам по себе может служить цитаделью. Город стоит на высокой горе, у подножия которой вдоль берега Иртыша большое пространство занимают жилища татар-магометан и бухарцев, ведущих обширную торговлю по Иртышу, а также проникая даже через калмыцкую землю в самый Китай. Когда путь в калмыцкие земли безопасен, лучше всего ехать в Китай через Ямышево озеро.
Тобольск, который воспроизведен на прилагаемой гравюре, - столица Сибири; подчиненная ему область простирается на юг за Барабу, от Верхотурья до реки Оби, на восток до земель самоедов, на север до земель остяков и на запад до Усы и реки Чусовой. Вся эта область густо населена как русскими, занимающимися земледелием, так и разными другими народностями - татарами и язычниками, платящими русскому царю дань. Зерно здесь так дешево, что можно купить 100 немецких фунтов ржаной муки за 16 копеек, быка за 2-3 с половиной рейхсталера и довольно большую свинью за 30-35 стейверов^**.
Река Иртыш дает столько рыбы, что осетра весом от 40 до 50 фунтов можно купить за 5-6 копеек, или стейверов, и рыба эта настолько жирна, что в котле, в котором ее варят, набирается на палец жиру. Имеется также изобилие всякой дичи: лосей, оленей, косуль, зайцев и т.д. Пернатая же дичь - фазаны, куропатки, лебеди, дикие гуси, утки, аисты - дешевле говядины. В городе имеется сильный гарнизон, состоящий из хорошо вооруженных солдат. По приказу его царского величества город может выставить в поле более девяти тысяч человек, кроме того, еще несколько тысяч конных татар, которые, когда им велят, служат их царским величествам^***.

* Город Тобольск основан в 1587 году Даниилом Чулковым. В описываемое время в городе после опустошительного пожара 1677 года развернулось каменное строительство. В 1686 году было завершено строительство Софийского собора - первой каменной церкви в Сибири (на фото слева). Строительство каменных укреплений Тобольского кремля началось несколько позднее - в самом конце XVII-начале XVIII вв.
** Рейхсталер - серебряная европейская мопета, в России приравнивалась к 50 копейкам; стейвер - мелкая голландская монета, равная одной копейке.
*** Царское правительство, нуждаясь в военной силе, сохранило за татарской знатью ряд привилегий, выделив ее из массы "ясачных людей" и образовав из нее особый военный корпус ("служилые татары"), численностью в несколько сотен человек (а не несколько тысяч, как пишет Избрант).

Летом с запада часто совершают разбойничьи набеги на владения его царского величества калмыцкая и казахская орды, подчиняющиеся главе бухарских татар Тести-хану^*. Много налетов производят и уфимские и башкирские татары. Тобольск немедленно дает отпор этим коршунам и отгоняет их. В этой столице проживает митрополит, или высшее духовное лицо, присылаемый из Москвы. Он является духовным главой всей Сибири и Даурии.
Около ста лет тому назад город этот, так же как вся Сибирь, благодаря описываемому нами далее случаю, стал владением царя. Некий разбойник по имени Ермак Тимофеевич в правление царя Ивана Васильевича занимался грабежами в землях его, повсюду причиняя подданным его царского величества значительный вред. А когда его стала преследовать большая военная сила, он бежал со своей дружиной вверх по Каме, а оттуда на впадающую в Каму реку Чусовую, где Строганов имел свои поместья и промыслы и владел большей частью берега протяжением до 70 немецких миль. Ермак обратился к деду нынешнего Строганова за покровительством и заступничеством перед его царским величеством, чтоб ему было дано прощение, а за это обещал в виде возмещения за свои злодейства привести всю Сибирь под власть великого царя. Он получил от упомянутого Строганова помощь в виде судов, оружия и необходимых рабочих; отплыл со своей шайкой на легких судах вверх по Серебрянке, которая стекает с Верхотурских гор на северо-востоке и впадает в Чусовую; перетащил свои суда волоком до реки Тагил и спустился по ней до реки Туры. Он взял у татар лежащую на Type крепость Тюмень, сровнял ее с землей, поднялся далее вверх по Тоболу до Тобольска^**, где в это время находился татарский князь в возрасте около двенадцати лет, именуемый Алтанай Кучумович^*** (потомок которого еще и по сей час живет в Москве и титулуется сибирским царевичем), напал на этот город, с малыми потерями взял его и из него послал пленного князя в Москву, сам занялся укреплением завоеванного города.
После этого удачного похода направился он вниз по Иртышу, но недалеко от Тобольска ночью на него неожиданно напал отряд татар, побивший многих его людей. Он хотел перескочить со своего судна на другое, но не рассчитал прыжка и упал в воду. Тяжелая кольчуга сразу же потянула его ко дну, и никто не смог прийти ему на помощь. Труп его из-за быстрого течения был отнесен далеко и никогда не был найден. Тем временем Строганов отписал о просьбе Ермака царю и получил для Ермака помилование; прибыло также несколько сотен московских офицеров и солдат, которые заняли и укрепили покоренные Ермаком города. Таким образом, с этого времени царь начал править Сибирью.

* В это время бухарским ханом был Субханкули, а казахским - Тауке; казахи и калмыки не были в политической зависимости от Бухары.
** Тобольск был основан позже - в 1587 году. Здесь имеется в виду столица Сибирского ханства Кашлык (Искер).
*** Алтанай Кучумович был пленен и отправлен в Москву в 1608 году, a не во время похода Ермака. Избрант здесь излагает очень сокращенную версию покорения Сибирского ханства.

Татары, живущие на много миль вокруг Тобольска, исповедуют магометанство. Поскольку мне было любопытно посмотреть их религиозные обряды, воевода отправился со мной. Мне представился редкий случай увидеть их. Мечети, или церкви, имеют со всех сторон большие окна. Во время службы все они были открыты. Пол был застлан коврами, по никаких других украшений не было видно. Входившие в мечеть снимали обувь и садились рядами, поджав под себя ноги. Главный мулла сидел одетый, как турок, в белый ситец и в белой чалме на голове. Кто-то стал кричать народу сильным и зычным голосом, и после этого все упали на колени; когда мулла сказал несколько слов и воскликнул: "Алла, алла, Магомет!", все молящиеся повторили эти слова за ним и три раза поклонились до земли. Затем мулла поглядел на обе свои ладони, как будто он хотел что-то в них прочесть, и еще раз крикнул: "Алла, алла, Магомет!" После этого он бросил взгляд сначала через правое, потом через левое плечо, не говоря при этом ни слова, и все молящиеся проделали то же самое. Так закончился этот отнявший немного времени религиозный обряд.
Главный мулла, или муфтий, араб родом, поэтому его очень ценят и с большим уважением относятся ко всякому, кто может читать, писать или понимать по-арабски. Мулла пригласил нас в свой дом рядом с мечетью и угостил чаем. Имеется в этом городе и области очень много калмыцких татар-рабов^*, живут также давно взятые в плен калмыцкие князья.

* Калмыцких татар-рабов покупали у самих калмыков, которые, по свидетельству современников, продавали "своих свойственников и своих собственных детей".

Глава 4

После того как я получил суда, конвой, солдат и необходимые вещи, отплыл я с божьей помощью 22 июля из Тобольска вниз по реке Иртышу, прошел мимо многих татарских и остяцких деревень, мимо слобод Демьяновской, Яминь, и т. д., где в Иртыш впадает небольшой приток Пеннонка. 28-го прибыли мы благополучно в Самаровской Ям^*, где я получил несколько гребцов и велел поставить мачты на больших судах для того, чтобы при попутном ветре мы могли плыть далее вверх по Иртышу^**, до Оби, ибо недалеко от Самаровского Яма Иртыш впадает несколькими протоками в знаменитую реку Обь.

* Самаровский Ям (с.Самарово), известен с XVI в. - ныне в составе г.Ханты-Мансийска.
** Здесь ошибка, правильно: вниз по Иртышу.

Воды Иртыша светлые и прозрачные. Река берет начало в калмыцких землях, где она течет с гор с юга в северо-восточном направлении и протекает через два озера Кабако и Зайсан. Юго-восточный берег на всем протяжении обрамлен высокими горами, там и сям поросшими кедром; северо-западная же сторона представляет собой низменные луга. На северо-западной стороне водится исключительно много больших черных медведей, волков, так же как и красных и бурых лисиц. Там протекает также недалеко от Самаровского Яма впадающая в Обь речушка Касымка, по берегам которой водится лучшая по всей Сибири белка (если не считать ранее упомянутого леса Илецкой бор), называемая по реке касымской.
Здесь должен я мимоходом заметить, что мне тамошние жители рассказали как чистую правду: осенью прошлого года ранним утром громадный медведь ворвался в эту слободу, в коровник, находившийся вблизи поля, набросился на корову, схватил ее передними лапами, шагая на одних задних, уволок ее живой; когда же хозяин и соседи, услышав мычание коровы, набросились на медведя с ружьями и дубинами, он все же не выпустил своей добычи, пока они не застрелили корову. Большая часть жителей здесь - русские ямщики, получающие ежегодно жалованье от его царского величества, за что они должны бесплатно обеспечивать подводами и рабочими присланных воевод и всех других проезжающих по служебным делам его царского величества в Сибири и за небольшую плату возить их летом по воде, а зимой по льду до города Сургута на Оби. У ямщиков много собак, которыми пользуются, когда случается ехать зимой, так как в этих местах запрягать лошадей в сани совершенно невозможно но той причине, что снег на Оби лежит иногда высотой больше сажени.

Собак запрягают по две в нарты, или сани, которые изготовляются из легкого дерева. На них можно везти от 200 до 300 немецких фунтов груза, причем ни собаки, ни нарты не вязнут в снегу, а летят быстро, оставляя след не глубже толщины большого пальца. Говорят, будто бы некоторые собаки заранее знают, когда им предстоит работа. Тогда по ночам они собираются кучками и подымают страшный вой, по которому их хозяева узнают о предстоящей поездке. Когда собаки в пути хотят порезвиться, хозяин вешает на шею ружье, надевает лыжи, чтобы бежать по снегу, забирает собак, заходит в лес и убивает всякую дичь, иногда даже красивую дорогую черно-бурую лисицу: мех забирает себе, а мясо отдает собакам. Таким образом, от своих собак-коней они получают достаточно пользы и хорошую прибыль.
Эти собаки средней величины, у них острые морды, торчащие уши и хвост, загнутый крючком, и некоторые из них до того похожи на волков и лисиц, что, когда они лежат в лесу, в них то и дело стреляют, принимая за этих животных. И в самом деле они случаются с волками и лисицами, так что, когда в какой-либо деревне идут собачьи свадьбы, вблизи нее, как это заметили очень многие, можно видеть множество волков и лисиц.
Теперь, когда самаровские ямщики подготовили все для моего дальнейшего путешествия, 29 июля я приказал двинуться в путь и начал спуск на двух больших речных судах, или дощаниках, по наиболее удобному руслу Иртыша вниз, к великой и знаменитой Оби, которой мы и достигли на следующий день. Я обнаружил, что ее восточный берег гористый, а по западному берегу, насколько охватывает глаз, тянется однообразная равнина, и в этом месте река имеет добрые полмили в ширину.
6 августа прибыли мы в город Сургут^*, лежащий на восточном берегу реки Обь. На восток от этой местности, немного в глубь Сургутской области и вверх по Оби, до самого города Нарыма, попадаются соболи, одни блеклые, другие черные, как смоль, а также наиболее крупные и красивые горностаи из всех, каких ловят в Сибири и России, и в особенности черно-бурые лисицы, которые в этих местах лучше и красивее, чем где бы то ни было.

* г.Сургут основан в 1593 году.

Среди лучших мехов, которые должно откладывать и отправлять к царскому двору, есть такие, которые оцениваются в 200-300 рублей за шкурку, и они такого черного цвета, что даже наилучшие черные меха даурских соболей не могут с ними сравниться. Ловят их с собаками, и об этом жители рассказали мне следующую замечательную историю.
Недавно в одной деревне, расположенной недалеко от города, средь бела дня показалась великолепная черная лиса, за которой сразу же погнался крестьянин со своими натасканными для охоты собаками, чтобы поймать ее. Как только продувной зверек увидел, что ему не уйти от собак, он побежал с льстивой ужимкой им навстречу, повалился на спинку, стал лизать им морды, бегать вместе с ними и играть. Когда доверчивые собаки увидели столь дружеское расположение, они не стали причинять хитрому зверьку какого-либо зла, и он ускользнул в лес. Таким образом, крестьянин, не имевший, к своему большому огорчению, при себе ружья, упустил эту ценную добычу и, как ни старался, больше эту хитрую черную лису обнаружить не смог. Однако же два дня спустя хитроумный зверек вновь появился на прежнем месте. Крестьянин, как только заметил его, взял с собой другую собаку, белой масти и лучшую из всех, что были у него, и вновь преисполнился надежды поймать свое сокровище. Со спущенной собакой крестьянин бросился на лису, и ему почти удалось поймать ее. Хотя черные собаки настигли ее и хитрая лиса вновь начала, как и в первый раз, заигрывать, но белая собака, лучше знакомая с проделками лисиц, была настолько предусмотрительной, что тоже вначале прикидывалась дружелюбной, но, как только лиса приблизилась, быстро прыгнула на нее и захватила бы ее, если бы та не отскочила в сторону и не ускользнула, спрятавшись после этого в густом лесу так, что ее уже больше нельзя было найти. Но крестьянин все же наконец перехитрил лису. Он перекрасил свою белую собаку в черный цвет, чтобы таким образом лисица не узнала ее и перестала ее опасаться, и вышел в третий раз на охоту, взяв с собой перекрашенную собаку. Ему повезло, так как собака чутьем напала на след лисы и пошла, на счастье, по нему. Увидев перекрашенную собаку, лиса вышла к ней без всякого страха, воображая, что это одна из прежних черных собак, с которой она, как и с теми, решила играть. Они приближались друг к другу до тех пор, пока собака, тщательно выбрав момент, не впилась наконец зубами в ничего не подозревавшую лису, и таким образом хитрая тварь со своей прекрасной шкуркой досталась крестьянину, который продал ее за сто рублей.
Здесь попадается мною лисиц со смешанным черным и серым мехом, так называемые помеси, а полностью черные ловятся редко. В этой области водится также много красных лисиц, росомах и бобров. Росомахи очень злые, хищные животные. Так же, как рыси, они забираются на деревья и тихонько ждут, когда олень, лось, косуля или заяц пробежит под ними, спрыгивают на него, вгрызаются в его тело, пока животное от боли не падает на землю и не становится их добычей. Один воевода держал живую росомаху у себя на дворе для забавы. Однажды он велел бросить ее в воду и спустил на нее двух привычных к воде собак. Росомаха тотчас же вцепилась в морду одной собаке и держала ее в воде, так что та захлебнулась. Затем росомаха подплыла к другой собаке и проделала бы то же самое, если бы в нее не стали бросать поленьями, пока собака не вылезла из воды.
О бобрах, которые водятся в этих местах стадами, рассказывают весьма интересные истории, но они кажутся очень странными и неправдоподобными. Поэтому я считаю, что стоит упомянуть об особенностях бобров, о которых мне рассказали, ручаясь за истинность. Главная пища бобров состоит из рыбы, поэтому держатся бобры по берегам богатых рыбой рек, где ездит и проходит мало людей. Весной они собираются не только парами, но и многочисленными стадами, или колониями, выходят, захватывают таких же, как они, бобров в плен, ведут их в свои норы, где эти пленники должны служить им в качестве рабов. Они валят зубами целые деревья, тащат их, вырезают из них куски нужной длины и умело прилаживают oдин к другому в своих жилищах, подобно тому как делают плотники при изготовлении сундуков. В жилища они сносят свою пищу и складывают заготовленные летом запасы всяческого продовольствия. Когда это сделано, наступает время самке родить. Мне рассказали про них также удивительные, совершенно неправдоподобные истории. Говорят, что к этому случаю собираются все бобры-соседи, подпиливают зубами дерево, иногда имеющее локоть в окружности, и валят его, далее отгрызают с комля бревно длиной в две сажени, доставляют его водой к своим норам, подымают его у входа в нору стояком, так что оно находится на локоть в воде, однако же не касается дна. При этом, как бы быстро ни было течение и как бы сильно ни дул ветер, дерево неподвижно стоит на своем месте. Все это кажется совершенно неправдоподобным, однако сибиряки, которых я расспрашивал, единогласно подтверждают это. Рассказывают и многое другое об этих животных, которые больше похожи на человека, чем на неразумных зверей, о чем я подробно распространяться не буду.
Между тем некоторые приписывают установку дерева перед норой бобров волшебству остяков и других язычников, живущих здесь повсюду. Как в действительности обстоит дело, знает один бог. Одно несомненно, что бобры-рабы хорошо известны крестьянам, которые узнают их по чрезмерной худобе и потертому в работе волосу.
Как русские, так и остяки, выходящие на охоту за бобрами, хорошо знают, что нельзя истреблять целый выводок. Поэтому, когда они бьют или стреляют бобров, всегда оставляют нетронутой пару, самца и самку, чтобы на следующий год можно было на том же месте возобновить охоту.

Глава 5

После того как мы поднялись на несколько миль вверх по Оби, отчасти под нарусом, отчасти на бечеве с берега, 13 августа мы прошли мимо устья реки Вах, берущей свое начало в Туруханских горах. Это большая река, вода ее черно-коричневая, и впадает она в Обь примерно с северо-запада, с той же стороны реки, на которой расположен Нарым^*, куда 24-го числа мы благополучно прибыли. Город этот лежит на берегу реки в красивой местности, в нем имеется укрепление, или острог, с порядочным гарнизоном из казаков, а вокруг водится много помесей собак и лисиц, а также красных лисиц, бобров, горностаев, соболей и т.д.

* Нарымский острог - ныне с.Нарым на р.Оби в северной части Томской области.

Река Обь до этого места населена остяками, они поклоняются земным богам, но признают, что согласно природе на небе должен быть господь, который правит всем. Несмотря на это, они не оказывают ему никаких почестей, а имеют ими самими сделанных деревянных и глиняных идолов в виде человеческих фигурок, которым они поклоняются. Некоторые состоятельные остяки одевают их в шелковые одежды, наподобие юбок, которые носят русские женщины. В каждом жилище расставлены такие идолы, сделанные из луба деревьев и сшитые нитками из оленьих кишок. Сбоку от идолов висит пучок человеческого и конского волоса, а подальше стоит деревянный сосуд с молочной кашей, из которого они ежедневно кормят своих богов, засовывая эту пищу им в рот специально сделанной для этого ложкой. Но так как идолы не могут ее проглотить, то пища стекает вниз с обеих сторон рта, вдоль всего их тела; видевший это человек может навсегда отказаться от потребления каши. Этим своим "прекрасным" богам они поклоняются, или молятся, стоя перед ними, нисколько не сгибая спины, лишь мотая вверх и вниз головой; помимо этого, они шипят или свистят сквозь зубы, как мы делаем, когда подзываем собак.
Они называют своих богов шайтанами и могли бы, по правде говоря, называть сатаною. Однажды несколько остяков пришли ко мне на судно с рыбой для продажи. У одного из моих слуг была нюрнбергская игрушка - медведь с заводным механизмом внутри. Когда накручивали пружину, медведь бил в барабан, качал головой из стороны в сторону и закатывал глаза. Его завели и заставили играть. Как только остяки увидели это, они сейчас же совершили все обычные для верующих обряды, стали изо всех сил танцевать в его честь, мотать головами, свистеть и шипеть. Они приняли эту игрушку за настоящего и несомненного шайтана и говорили: "Что такое наши шайтаны по сравнению с этим? Будь у нас такой шайтан, мы бы его всего обвесили соболями и черными лисицами". Они спросили также, не продадим ли мы им эту вещь, но я велел ее унести, чтобы не дать повода к дальнейшему идолопоклонству.
Обычно остяки имеют столько жен, сколько могут прокормить, и браки между кровными родственниками у них не возбраняются. Если кто-либо из близких умирает, то они воют несколько дней без перерыва, сидя на корточках с покрытыми головами в своих хижинах, и никому не показываются. Труп же для предания земле уносят на шестах.
Кроме того, в этой реке ловится великолепная рыба, например, прекраснейшие осетры, щуки и другие, так что у них можно купить двадцать больших осетров за понюшку табаку стоимостью 3 стейвера. Но остяки так ленивы, что нисколько не стараются добыть больше того, что им нужно, чтобы прожить зиму.
В пути они едят главным образом рыбу, когда же рыбачат, то питаются исключительно ею. Почти все они среднего роста и по большей части светловолосые или рыжие, смуглые тела их малопригодны для работы, лица и носы неприятно плоские. Они совсем несклонны к войне и не способны к военным упражнениям. Их оружием являются лук и стрелы для охоты за дичью, но они не слишком ловки с ними.
Одежда их делается из рыбьей, главным образом осетровой, кожи или из хорька^*, и они не носят на теле ни полотняного, ни шерстяного белья. Их чулки и обувь составляют одно целое, сверху же они носят короткую рубашку с капюшоном, который они натягивают на голову, когда идет дождь. Обувь также делается из рыбьей кожи и накрепко пришивается к чулкам, но редким швом, так что у них всегда, должно быть, мокрые ноги.

* Это явная ошибка, вкравшаяся при первом издании книги. Скорее всего здесь имеется в виду кожа налима, которая наиболее широко использовалась хантами для изготовления одежды.

Но, несмотря на плохую одежду, они исключительно хорошо выносят холод на воде. Когда зима по-обычному студеная, они одеты только в то, что я упомянул; если же морозы особенно сильны, то они вынуждены надеть поверх этой одежды еще одну рубашку из той же рыбьей кожи. Вспоминая жестокую зиму, они в этих случаях обычно говорят друг другу: "Помнишь ли ты ту зиму, когда пришлось надевать вторую рубашку?" Зимой они иногда уходят на охоту в простой рубашке, с ничем не прикрытой грудью, полагаясь на то, что согреются, бегая по снегу на лыжах.
Когда в пути их настигает особенно жестокий мороз и они не видят никакого способа спасти свою жизнь (так невероятно жестоки морозы на Оби), они с большой поспешностью стягивают с себя рубашку из рыбьей кожи, бросаются голыми в глубокий снег и добровольно замерзают. Делают они это для того, чтобы скорее и как можно менее болезненно умереть.
Женщины носят почти такую же одежду, что и мужчины. Главным развлечением мужчин является охота на медведя, для которой они соединяются в группы, не запасаясь никаким другим оружием, кроме острой железины наподобие большого ножа, которую они прикрепляют к рогатине примерно в сажень длиной. Выследив и подняв медведя, они идут прямо на него с этим коротким копьем и, когда убьют, отделяют голову, насаживают ее на какое-либо дерево, бегают вокруг нее и всячески ее чествуют. Вслед за тем они бегают вокруг туловища медведя и много раз выкликают, спрашивая у него: "Кто тебя убил?", и сами себе отвечают: "Русские". - "Кто тебе голову отрубил?" - "Русский топор". - "Кто тебе распорол брюхо?" - "Нож, который сделали русские", и далее в том же духе. Другими словами, виноваты русские, себя же они хотят представить невиновными в убийстве медведя.
У них есть свои князья или князьки^*, одного из которых зовут Курза Муганак; владения его охватывают несколько сотен хижин. Он собирает с них дань для передачи воеводам их царских величеств. Однажды со всей своей княжеской родней и слугами он явился ко мне на судно, поклонился и преподнес мне в подарок свежую рыбу; в ответ я одарил его табаком и водкой, после чего он, очень довольный, съехал на берег, но вскоре вернулся и радушно пригласил меня в свой княжеский дворец в гости.

* Сохраняя за этими "князцами" их власть над соплеменниками, правительство использовало их для более прочного подчинения племен и более эффективной организации сбора ясака.

Мне было любопытно повидать великого владетеля в его княжеском дворце, и я отправился туда, хотя никакого желания отведать его угощения у меня не было. Когда я сошел на берег, предварительные церемонии оказались весьма простыми. Князек сам играл роль церемониймейстера и провел меия без особенных околичностей в свой пышный дворец, который, так же как и обычные жилища остяков, был сделан из слабосшитого вместе луба или коры деревьев.
Я застал там четырех из его жен, двух старых и двух молодых. На одной из молодых была красная суконная юбка, сама она была богато украшена стеклянными бусами, они висели вокруг шеи, спускаясь до талии, и в двух рядах кос по обеим сторонам головы. В ушах у них были большие точеные серьги в виде колец со свисавшими на длинных нитках бусинами.
Каждая из княжеских жен поднесла мне берестяной туес с сушеной рыбой, самая же молодая из них - такой же туес с осетровым жиром, он был совершенно желтого цвета, как золотой дукат. Приняв все это, я велел угостить их табаком и водкой, которые считаются у них самыми изысканными вещами.
Во всем княжеском покое я не заметил никакой обстановки, кроме нескольких люлек и сундуков, сделанных из тех же скрепленных вместе березовых веток, в которых лежали их постели, состоявшие из стружек, почти таких же мягких, как перья. Колыбельки их детей стояли в дальнем углу избы, так как огонь разводится посреди нее. Дети лежат у них совершенно раздетыми. В доме я заметил медный котел, о также котлы, сшитые из бересты, в которых они могут варить пишу на угольках, но не на огне.
Для курения табака^* (к чему они все, как мужчины, так и женщины, очень склонны) пользуются вместо трубок каменным сосудом, куда они втыкают специально сделанный для этого чубук. Набрав немного воды в рот, они могут в два или три вдоха выкурить целую трубку. Дым они вдыхают в себя и потом падают на землю и лежат по полчаса без сознания, как мертвые, с закатившимися глазами в дрожью в руках и ногах. На губах у них появляется пена, кажется, что у них припадок падучей, и совсем незаметно, куда девается дым. От такого способа курения многие из них гибнут, так как если они находятся в воде или в поездке или сидят у огня, то некоторые из этих завзятых курильщиков падают в воду и тонут или попадают в огонь и сгорают. Те из них, кто, вдохнув дым, выдыхают его через рот, отделываются дешевле, чем люди более слабого сложения, которые иногда задыхаются, втянув в себя дым.

* Курение табака распространилось в Сибири раньше, чем в Европейской России (из Китая). Описанный здесь способ курения (с водой) распространился и среди русских. Отсюда, вероятно, и выражение, употреблявшееся в XVII веке, - "пить табак".

Из других обычаев остяков следует упомянуть следующий: они приходят в ярость, если кто-либо вспоминает или называет имя кого-либо из родственников, хотя бы давно умерших. Они ничего не хотят знать о событиях, случившихся до их рождения, никто из них не умеет ни читать, ни писать, не занимаются они также ни земледелием, ни огородничеством, хотя и очень любят хлеб.
У них нет ни храмов, ни жрецов. Суда или лодки они обшивают снаружи лыком, каркас же внутри делают из очень тонкого дерева. Эти суда длиной почти в две или три сажени и в один локоть шириной. Они держатся на воде без большого ущерба, даже в сильную бурю.
Зимой остяки живут в землянках, в их жилища нет другого входа, кроме дыры сверху, через которую выходит дым. Случается так, что, когда они по своему обычаю голыми спят вокруг огня и снаружи начинается буран, та сторона тела, которая не повернута к огню, покрывается слоем снега в один-два пальца толщиной. Когда спящий почувствует, что он замерзает, он поворачивает к огню другую сторону тела, чтобы она отогрелась. Отсюда ясно, что это очень выносливый народ.
Когда остяк заподозрит какую-либо из своих жен в измене ему с другим мужчиной, он срезает с медвежьей шкуры шерсть и несет ее тому, кто, по его предположению, является любовником его жены. Если тот невиновен, то он примет шерсть. Если же виновен, то по их обычаю он не должен ее тронуть, а обязан сознаться в том что было. После этого они дружелюбно мирятся на том, что продают неверную жену. Если же случится, что кто-либо настолько подл, что примет медвежью шерсть, хотя он и виновен, то, по их мнению, медвежья шкура, с которой была срезана шерсть, превратится в медведя, который появится по прошествии трех дней в лесу и разорвет на куски клятвопреступника, не постеснявшегося принять его шерсть, чтобы скрыть правду. Шерсть иногда заменяют другими вещами: луками, стрелами, топорами и ножами. Остяки твердо верят, что принявший их виновный человек и течение нескольких дней от них же найдет смерть. Это подтверждается единодушно и всеми живущими вокруг русскими. Ну а теперь довольно об остяках.
Берега Оби, по которой они живут, не обработаны от моря до реки Томь из-за сильных холодов, так что здесь не найти ни зерна, ни плодов, ни меда, лишь на кедрах растут какие-то орехи.

Глава 6

После того как мы провели несколько недель на реке Оби, среди диких остяков, мы прибыли 1 сентября в город Кетск^* на реке Кеть, впадающей в Обь в северо-западном направлении, 28-го были мы у Сергиевского монастыря, а 3 октября - у деревни Ворожейкиной.
В этот день скончался входивший в мою свиту уроженец Шлезвига художник Ян Георг Вельтсель. Уже чуть ли не две недели он был прикован к постели из-за нарыва прямо над сердцем и одновременной горячки.
7 октября прибыл я благополучно в деревню Маковскую^** и велел похоронить Вельтселя посреди нее, на пригорке у реки. Должен сказать, чти для меня путешествие вверх по реке Кети оказалось одним из наиболее неприятных и тяжелых на всем пути до сих пор, поскольку пришлось пять недель подряд бороться с течением. Мы не встретили ни одной души, разве что по временам показывался остяк и тут же скрывался в лесу. Здешние остяки говорят на языке, отличном от языка остяков, живущих на Оби^***. Они такие же идолопоклонники.

* В устье р.Кети (близ Нарыма) экспедиция Избранта покинула Обь и стала двигаться в верховья реки Кеть к волоку на р.Кемь в бассейне Енисея. Показательно, что эта не самая большая по сибирским масштабам река имеет длину более 1600 км! Кетский острог, видимо, находился в нижнем течении р.Кеть. Селение с именем Кетск на современных картах отсутствует.
** Маковский острог основан осенью 1618 г. отрядом служилых людей под началом сына боярского из Пелыма Петра Албычева и стрелецкого сотника Черкаса Ручкина. Отряд двигался на Верхнюю Тунгуску (Ангару) и был вынужден зазимовать перед волоком на Кемь из-за осады местного князька Намака (Аманака). Острожек быстро вырос в значительное поселение. "Маковский острог, - писал в 1675 году Н.Спафарий, - стоит на красном месте... в остроге церковь, а дворов с двадцать, и тут дощаников и каюков зело много разбитых и целых, потому что здесь пристанище великое государевым людям". Сейчас на этом месте большое село.
*** Русские называли остяками не только хантов, но и селькупов, язык которых входит в самодийскую языковую группу, а также кетов, язык которых является обособленным (кетский язык относится к енисейской группе палеоазиатских языков). Именно о них здесь и идет речь.

Мне пришлось выдержать много неприятностей и испытаний на этом тяжелом и продолжительном пути, так как запасы продуктов питания, и прежде всего муки, сильно уменьшились. Случилось это потому, что со времени отъезда из Тобольска я ничем, кроме рыбы, не пополнял запасов продовольствия, и мое положение было бы лучше, если бы не сочувствие к находившимся на судне остякам. Когда по расположению места это было необходимо, они тащили нас с берега на бечеве и из-за продолжительной тяжелой работы были настолько измучены, что нам приходилось все время следить, чтобы они все не разбежались. Не было дня, чтобы, сколь зорко ни сторожили их наши люди, кто-либо из них не сбежал. В конце концов из-за наступивших холодов и ежедневного изнурительного труда они так обессилели, что никуда не годились. Если бы я заранее не написал енисейскому воеводе просьбу о присылке людей, что он выполнил с величайшей поспешностью, то я мог бы очень легко погибнуть вместе с остальными, так как без этого подкрепления не добрался бы до лежавшей почти в 30 милях деревни. Мы вмерзли бы в речной лед и погибли бы, от голода и жажды в здешних глубоких снегах. Эта река к тому же совершенно необитаема и для зимнего путешествия совершенно непригодна.
Только мы отъехали от Маковского, как река замерзла. Эта река течет по равнине, сильно поросшей деревцами и кустарником. Русло реки подчас настолько извилисто, что там, где мы обедали, там же, или по крайней мере неподалеку, мы и ужинали. В этой местности очень много турухтанов, фазанов, куропаток и т. д. Утром и вечером с удовольствием наблюдаешь, как большие стаи турухтанов и фазанов тянутся к берегу пить. Их можно, проезжая мимо, стрелять прямо с корабля, и это нам очень пригодилось, поскольку наши собственные запасы провианта сильно уменьшились. Много здесь и различных ягод: земляники, красной и черной смородины, черники. Рыбой эта река не слишком богата.
Недалеко отсюда, в горах к северо-востоку находят мамонтовы бивни и кости; их находят также в особенности по рекам Енисей, Турухан, Мангазея, Лена и у Якутска, вплоть до Ледовитого моря. Весной, когда лед на реке Кети вскрывается, сильный ледоход при полной воде подтачивает высокие берега, так что целые утесы обрушиваются вниз. И тогда по мере оттаивания почвы обнаруживаются вмерзшие в землю целые туши мамонтов, а иногда только их бивни. Среди сопровождавших меня в Китай был человек, который каждый год выезжал на поиски мамонтовой кости, он рассказал мне как чистую правду следующее.
Однажды он и его товарищи нашли голову животного^*, показавшуюся из глыбы обрушившейся земли. Как только они отрыли ее, они обнаружили, что мясо по большей части сгнило, клыки же, торчащие, как и у слонов, прямо из морды, они с большим трудом выломали так же, как несколько костей головы. Постепенно они дошли до передней ноги, которую они также отделили и часть которой отвезли в город Туруханск. Она была примерно такой толщины, как талия взрослого человека. В шее на костях было что-то красное, вроде крови.

* Это первое в литературе описание находки мамонта с указанием места нахождения.

Об этих животных говорят разное. Язычники, как, например, якуты, тунгусы и остяки, утверждают, что мамонты все время живут под землей и, несмотря на то, что зимой бывают сильные морозы, они там свободно передвигаются. По их словам, они наблюдали, что, когда под землей мамонт проходит, земля над этим местом вздымается, потом вновь спускается, образуя глубокую яму.
Они рассказывают далее, что, если мамонт подымается слишком высоко, так что он почует носом воздух или увидит свет, он тотчас же умирает. Вот почему по высоким берегам рек, куда они неосторожно выходят, находят много их трупов. Таково мнение язычников о мамонтах, которых еще никто не видел.
В противоположность им русские старожилы в Сибири считают, что мамонт такое же животное, как слон, разве только бивни у него несколько более кривые и находятся ближе один к другому, чем у слона. По их словам, слоны жили здесь до всемирного потопа, когда климат был мягче. Их затонувшие трупы были унесены водами потопа под землю, после потопа климат сменился на более холодный, и с тех пор мамонты лежат в земле замерзшими и не гниют, пока не выйдут на свет божий. Это нельзя считать неразумным мнением. Главное не в том, что до потопа климат был теплее, трупы утонувших слонов могли быть занесены водами потопа, покрывшего всю землю, из других, находящихся за сотни миль мест. Бивни, лежавшие, без сомнения, все лето на берегу, совершенно черные и потрескавшиеся, и их уже нельзя использовать; те же, которые найдены в хорошем состоянии, не уступают по качеству слоновой кости. Их увозят во все местности Московского государства, где делают из них гребни и всякие поделки и продают вместо слоновой кости.
Вышеупомянутый человек рассказал мне также, что однажды он нашел голову с двумя бивнями весом около 12 русских пудов, то есть 400 немецких фунтов, так что мамонты должны были быть громадными животными, хотя находят и гораздо меньшие бивни. Сколько я ни расспрашивал язычников, не было никого, кто бы видел когда-либо живого мамонта или мог бы сказать, как он выглядит, так что о них говорят, основываясь только на догадках.
Далее я не решался продолжать путь водой и вынужден был идти от Маковского по сухопутью. После 16 миль пути по суше 12 октября я благополучно прибыл в город Енисейск, где и отдохнул некоторое время, ибо был вынужден ждать в нем зимнего, или санного, пути. Я сделал тем временем все приготовления, чтобы, как только придут известия, что реки Енисей и Тунгуска полностью стали, продолжать путешествие и воспользоваться этим перерывом, чтобы как следует ознакомиться с Енисейском.
Енисейск^* получил свое название от реки и был основан для изучения прилегающей области. Протекающая у города река называется Енисеем. Она берет свое начало на юге, в Калмыцких горах, и течет почти по прямой линии в Татарское, или Ледовитое, море и этим отличается от Оби, которая впадает в широкий залив и через него доходит до океана. У города Енисейска река эта шириной в добрую четверть мили, вода в ней светлая и прозрачная, но рыбой небогата.
Семь лет тому назад жители Енисейска совместно снарядили судно и выслали его бить китов, однако оно не вернулось назад. Никто до сих пор не имеет о нем никаких известий. Есть предположение, что оно погибло во время сильного ледохода. Однако же на китовый промысел ежегодно отправляются люди из города Фугания^**, лежащего ниже Енисейска по течению. Они тщательно выбирают время, когда ветер дует с суши и относит лед к морю, и тогда промышляют без опаски и прибыльно.

* г.Енисейск основан летом 1619 г. казаками во главе с Максимом Трубчаниновым: "из Макоцкого острогу ... пошли за волок в тынгусы и Тынгуской острог .. ставили и всякое изделие делали ж и запас за волок на себе волочили... и кочи и мелкие суда делали" (Миллер Г.Ф. История Сибири т.2). Этот первый на Енисее острог называли Тунгусским или Кузнецким, поднее за ним закрепилось название Енисейского. В 1620-х годах острог дважды перестраивали, расширяя и укрепляя его. В 1623 году в Енисейск был прислан первый воевода, с 1626 г. здесь работала таможня, осуществляя контроль за торговлей пушниной. В 1677 году Енисейск получил статус разрядного (областного) города. В его ведении были громадные территории по Ангаре, Лене, вплоть до Забайкалья.
** Фугания - города с таким названием не было; в нижнем течении Енисея был Туруханск. О китовом промысле в устье Енисея ничего не известно.

Город Енисейск довольно велик и многолюден, его острог достаточно сильно укреплен. На несколько миль вокруг города разбросано множество деревень и монастырей, почва же весьма пригодная для возделывания. Много здесь зерна, мяса, рогатого скота и домашней птицы. Под властью города находится много язычников-тунгусов, живущих большей частью по Енисею, Тунгуске и далее, в глубь от берега. Они платят с лука, то есть с мужа и жены, их царским величествам подать всякими мехами. Из-за больших холодов плодовые деревья здесь не растут, а имеется только красная и черная смородина, немного земляники, малины и тому подобное.

Глава 7

После долгого отдыха в Енисейске выехал я отсюда на санях и с божьей помощью 20 января достиг острова Рыбного. Лежит он посреди реки Тунгуски^*, очень богат рыбой - осетрами, щуками и плотвой громадной величины - и заселен главным образом русскими.
25-го числа того же месяца прибыли мы благополучно в город Илимск, лежащий на реке Илим, текущей с юго-запада на северо-северо-запад и впадающей в Тунгуску. До этого места река Тунгуска мало заселена как тунгусами, так и русскими.
В нескольких днях пути отсюда находятся большие каменистые пороги, называемые Шаманскими, и Заколдованная долина, потому что там живет знаменитый шаман, или тунгусский жрец сатаны. Эти пороги встречаются на полмили по течению реки. По берегам тянутся высокие скалы, так что все ложе реки каменистое. На эти пороги страшно смотреть (почему мы и приводим изображение их для любопытного читателя), грозный, пугающий шум падающей воды слышен при тихой погоде за три немецкие мили.

* Речь идет о реке Ангаре, нижнее течение которой в XVII-XVIII вв. называли Верхней Тунгуской. Продвижение русских отрядов вверх по Енисею столкнулось со встречным движением монгольских алтын-ханов и сопротивлением подвластных им киргизских князьков. Крайним южным форпостом на Енисее в течение всего XVII в. оставался Красноярск (основан в 1628 г. отрядом казаков под началом Андрея Дубенского и др.). Поэтому на восток и юго-восток русские двигались по Ангаре и Илиму с дальнейшим "Ленским волоком" на приток Лены Куту.

Чтобы суда или дощаники могли подняться вверх по реке через пороги, необходимо пять, шесть или семь дней; при этом забрасываются якоря и необходимы усилия многих людей, чтобы провести суда. В некоторых местах, где мелко, а камни торчат высоко, приходится целый день тащить суда на бечеве, чтобы подняться вверх на длину судна, и судно часто стоит с форштевнем в вертикальном положении.
Суда, которые подымают против течения или спускают по течению, всегда сначала разгружают, груз перевозят сушей и, как только суда минуют пороги, возвращают его на суда.
Я наблюдал своими глазами^*, как суда, спускавшиеся по порогам вниз, проделывали эти полмили в 12 минут, так стремительно здесь течение. Но мало таких, и русских и тунгусов, которые умеют провести суда по порогам вниз по течению. Суда снабжены рулями спереди и сзади и с обеих сторон веслами; лоцманы при помощи платка очень ловко подают знаки гребцам, как грести, так как крик не был бы слышен из-за ужасного шума бурно несущейся воды. Суда плотно конопатят, чтобы бешеные волны, нередко перехлестывающие через борта, не проникали внутрь и не потопили бы судна. И все-таки каждый год происходят здесь несчастья, в особенности если провести суда берутся неопытные лоцманы. Тогда суда разбиваются в щепки о скрытые камни. Людей же не удается спасти, так как они тут же разбиваются о камни или захлебываются в бурлящей воде, так что даже трупы их редко находят. Берега повсюду испещрены многими сотнями крестов, напоминающих о погибших и похороненных людях. Зимой вода в этой реке (а наносится она из Ледовитого океана) подымается так высоко, что становится примерно в уровень с порогами, и по ним можно проехать на санях; летом у ровень той же воды очень низок, как мы уже рассказывали.

* Это могло быть только на обратном пути, так как в Китай посольство ехало этими местами зимой, санным путем.

За несколько миль отсюда, выше по течению, живут тунгусы, у которых имеется знаменитый шаман, или дьявольских дел мастер. Слухи об этом обманщике возбудили у меня желание повидать его. Поэтому, чтобы удовлетворить свое любопытство, я поехал в его жилище. Он оказался стариком высокого роста, имел двенадцать жен и нисколько не стыдился своего искусства. Он показал мне свой колдовской наряд и еще кое-какие употребляемые им орудия. Сначала я ознакомился с его платьем, состоявшим из соединенных вместе железных пластин в виде птиц - сов, ворон, рыб, когтей животных и птиц, топоров, пил, молотков, ножей, сабель и изображений некоторых животных. Таким образом, этот дьявольский наряд был сделан из соединенных подвижно отдельных предметов. Чулки у него на голенях, как и платье, были из железа, железом же были покрыты ступни ног, а на руках было два больших, сделанных из железа медвежьих когтя. На голове также было множество железных украшений, и сверху торчало два железных оленьих рога.
Когда он собирается шаманить, берет в левую руку тунгусский барабан, а в правую плоскую палку, обтянутую шкурками горных мышей, высоко прыгает с ноги на ногу, отчего все его тело трясется и железные пластинки производят страшный шум. В это же время он бьет в барабан, и, закатив глаза вверх, издает страшный медвежий рев, и производит отчаянный шум. Все это лишь предварительная игра. Колдует же он следующим образом.
Если тунгусы хотят разыскать украденное или стремятся узнать что-либо другое, они должны прежде всего заплатить шаману, тогда он проделывает все вышеописанное, прыгает и воет, пока черная птица не сядет на крышу его дома, имеющую сверху отверстие для выхода дыма. Как только он увидит птицу, он падает без чувств на землю, а птица тотчас же исчезает. Когда он пролежит без сознания, как мертвый, четверть часа, он вновь приходит в себя и сообщает вопрошающему, кто его обокрал или что-либо другое, что тот хотел узнать. Все, что колдун говорит, будто бы так и сбывается.
Одежда колдуна настолько тяжела, что мне еле-еле удалось поднять ее одной рукой. Этот колдун имел много скота, потому что к нему приезжало множество людей из отдаленных мест и давали ему все, что бы он ни требовал.
Эти язычники зовутся низовскими тунгусами. Это крепкий высокий народ. Свои длинные черные волосы они связывают сзади пучком, который на манер конского хвоста висит у них на спине; лица у них широкие, но носы не такие плоские и глаза не такие маленькие, как у калмыков. Летом и мужчины и женщины ходят нагими и прикрывают лишь срамные части кожаным поясом шириной в три ладони с глубоко врезанной в него оборкой. Женщины, однако, украшают волосы бусами, железными фигурками и другими предметами. В левой руке тунгусы носят горшок, в котором всегда дымится полусгнившее дерево для предохранения от укусов комаров или мошкары. По берегам реки Тунгуски в лесах так много этих насекомых, что, если не покрыть лицо, ноги и руки, невозможно выдержать укусы. Но эти язычники не очень сильно страдают от них, так как вся их кожа уже прокусана. Они большие любители красоты и поэтому очень тщательно украшают себе лицо - лоб, щеки, подбородок.
Они прошивают кожу на теле нитками, смазанными черным жиром. После того как нитка пробыла в образовавшихся ранах несколько дней, ее вытаскивают, остаются следы, образующие различный орнамент. Мало таких, у кого его нет. Наша гравюра дает ясное представление об этом народе.
Зимой они одеваются в платье, сшитое из оленьих шкур, с нагрудником, с которого свисают конские хвосты, внизу оно обшито собачьим мехом. Они не знают ни полотна, ни шерсти, но умеют делать веревки и крученые сети из рыбьей кожи, которые им так необходимы. На голове вместо шапки они носят шкурку с головы самца-оленя, рога которого торчат вверх. Обычно они надевают такой убор, когда идут охотиться на олоией.
Таким способом они легко обманывают косуль. Тунгусы очень близко подползают к ним в траве, животные же, видя в траве оленьи рога, безбоязненно остаются на месте. Охотник держит наготове лук и, пользуясь близким расстоянием, без промаха бьет по ним.
Когда они хотят сообща позабавиться, то образуют круг, один из них становится в середину, в руках у него длинная палка, и ею он, оборачиваясь, ударяет кого-либо в кругу по ногам. Но они умеют так быстро подымать ноги и избегать предназначенного для них удара, что, как ни странно, редко этот удар попадает в цель. Когда жe это случается, получившего удар бросают в воду, пока он весь не вымокнет.
Покойников они кладут голыми на поваленное дерево и, когда их тела сгниют, кости закапывают в землю. Никаких других жрецов, кроме своих шаманов, или заклинателей дьявола, они не знают. В хижинах у них имеются вырезанные из дерева идолы примерно в пол-локтя высоты, в виде человека; они, как и остяки, кормят их лучшей имеющейся у них пищей, также стекающей по туловищу идола.
Вокруг хижин висят конские хвосты, гривы и другие украшения. Построены хижины из бересты. Перед ними висят луки и колчаны, и мало найдется хижин, возле которых не были бы развешаны мертвые щенята.
Летом тунгусы промышляют рыбной ловлей. Их лодки, или байдарки, сшитые из одной бересты, поднимают семь или восемь человек. Они длинные, узкие и без скамеек; тунгусы стоят в них на коленях и пользуются веслами одинаковой ширины с обоих концов. Держат эти весла за середину и гребут попеременно сначала по одной стороне, потом по другой. Когда гребут дружно, лодка несется вперед очень быстро. Тунгусы могут безбоязненно плавать на этих судах по большим рекам.
Летом тунгусы обычно промышляют рыбной ловлей, а зимой - охотой за пушным зверем, оленями и т.п.

Глава 8

После того как без особенных происшествий распрощался я с этим народом, прибыл 1 февраля в Братский острог^*. Он находится в регионе, орошаемом вплоть до озера Байкал рекой Ангарой и населенном язычниками бурятами.

* Братский острог основан 1631 году, находился южнее современного г.Братска. Сейчас это место затоплено водами Братского водохранилища.

11-го того же месяца прибыл я в Балаганск в том же районе. Между гор, в долинах, на равнине живет много бурят, обладающих большим богатством в виде коров и косматых быков. <...>
Живут буряты в низеньких деревянных хижинах, покрытых дерном, сверху имеющих отверстие, через которое выходит дым; огонь разводят посреди жилища. Они не имеют никакого представления о земледелии или плодоводстве. Дома их, стоящие, как водится в деревнях, поблизости друг от друга, обычно расположены по реке. В противоположность тунгусам и другим язычникам буряты не кочуют. Прямо у входа в их жилища стоят вертикально поставленные шесты, на которые насажены козлы или бараны, иногда к шестам привязаны конские шкуры.
Весной и осенью сотни бурят собираются в одно место и выезжают на лошадях охотиться на оленей, диких баранов и косуль. Эту охоту они называют облавой. Достигнув места, где есть дичь, они выстраиваются в виде круга или цепи так, чтобы один мог легко подъехать к другому, и охотятся сообща. Зверя бьют сотнями; как только он оказывается на расстоянии выстрела из лука, каждый стреляет, и немногим животным удается уйти, так как у каждого охотника есть в запасе тридцать стрел. <...>
По окончании охоты каждый охотник ищет стрелы со своей меткой; в такой сумятице случается, что кто-либо нечаянно стрелой собьет другого с коня, лошадей же часто ранят. После охоты дичь свежуют, срезают мясо с костей и затем сушат на солнце. Этим они питаются некоторое время, а затем снова выходят на охоту.
Здесь имеется большое количество названной мной дичи, и я издали, на расстоянии четверти мили, видел тысячи диких баранов, как снег покрывавших целые горы. В окрестностях на пять или шесть миль кругом мало пушного зверя, разве только иногда покажется медведь или волк.
Те, кто нуждается в быках, отличающихся здесь необыкновенно крупными размерами, и верблюдах для путешествия в Китай, должны покупать их у бурят. Но на деньги они не продают. Лишь на соболей со светлым мехом, на оловянные и медные тазы, красное гамбургское сукно, меха выдры, персидский шелк-сырец разных цветов для прядения, золото и серебро в металле можно купить быка, весящего от 800 до 1000 немецких фунтов, на перечисленные товары стоимостью около четырех-пяти рублей, верблюда же - за десять-двенадцать рублей; рубль же равен двум нашим рейхсталерам.
Буряты и бурятки - крупный, здоровый и по-своему красивый народ, и они немного походят на татар из Китая. Зимой как мужчины, так и женщины носят длинные одежды из овчины, подпоясанные широким поясом, отделанным железом. Они носят шапки, называемые ими малахаями, которые они зимой натягивают на уши. Летом многие из них носят одежды, сшитые из грубого красного сукна. Лицом и телом они напоминают чертенят, так как никогда не моются с тех пор, как родились; они также не срезают ногтей на руках и ногах. Девушки носят косы, плотно пригнанные друг к другу и стоящие торчком, отчего и выглядят похожими на аллегорическое изображение зависти на картинах, а у замужних женщин одна коса свисает сбоку вниз и украшена всяческими оловянными фигурками.
Если кто-либо у них умирает, то его хоронят в лучших и нарядных платьях и в могилу кладут лук и стрелы. Обряд богослужения у них заключается лишь в том, что несколько раз в год они кланяются трупам козлов и баранов, насаженным на шестах перед их домом, пока они не сгниют. Перед солнцем и луной они также склоняют головы, сидя на корточках со сложенными руками, не произнося ни слова. Никакого другого богослужения они не знают и не хотят знать. У них есть жрецы, которых они, когда сочтут нужным, убивают. После этого они их хоронят. В могилу кладут платье и деньги и говорят: необходимо выслать жрецов вперед, чтобы они за нас молились, поэтому нужно дать им с собой деньги на расходы и платье для ношения.
Когда им необходимо принести друг другу клятву, они отправляются к озеру Байкал, где находится гора, почитаемая ими как священная, до которой можно доехать в два дня. На этой высокой горе они произносят торжественную клятву; по их мнению, тому, кто клянется ложно, не сойти с горы живым. Гору чтят они уже много лет, здесь же часто убивают и приносят в жертву скот. <...>
Теперь, после того как я побывал некоторое время среди этого народа, прибыл я в Иркутск^*. Город этот лежит на реке Ангаре, текущей с юга на север и берущей свое начало из Байкальского моря примерно в восьми милях отсюда. Этот город только недавно вновь построен, и в нем имеются сильно укрепленные сторожевые башни. Предместье очень велико. Зерно, соль, мясо и рыба здесь очень дешевы, и 100 немецких фунтов ржи стоят семь копеек, или стейверов.

* Иркутский острог основан в 1661 году, город с 1686 года.

Вокруг города и от него до Верхоленска, находящегося в нескольких милях отсюда, произрастают в изобилии зерновые, ибо земля очень плодородна. Здесь осело много русских, заселивших несколько сотен деревень; занимаются они земледелием с прилежанием и с большой прибылью.
Напротив города, на восточной стороне, находится горящая пещера, которая в течение нескольких лет очень сильно пылала, но теперь как будто погасла, ибо из нее или очень мало идет дыма, или совсем не идет. Это довольно большая расщелина в скале, откуда ранее выбивался сильный огонь, который теперь как будто заглох; но если воткнуть в расщелину длинную палку, то она делается горячей.
Против города лежит красивый монастырь, как раз в том месте, где река Иркут, по имени которой назван город, впадает в Ангару недалеко от Байкала. Осенью здесь часто ощущаются землетрясения, приносящие, однако, мало вреда. <...>
После отдыха в городе Иркутске я выехал оттуда 1 марта и ехал на санях до Байкальского озера, куда и прибыл 10-го числа того же месяца. Озеро оставалось еще совершенно замерзшим. Я благополучно переехал на другую сторону озера, в Кабанье.
Байкал имеет в ширину примерно шесть немецких миль и в длину сорок. Лед на нем толщиной почти в два голландских локтя. Езда по озеру опасна, если путешественников в крепкие морозы застанет буран. Запряженные в сани лошади должны иметь очень острые подковы, так как лед очень скользкий, а снега не найти даже на земле, его тут же уносит ветер. Имеется также много незамерзших полыней, опасных для путешественников, если они попадают в сильную бурю, так как коней, если у них нет острых подков, несет ветром с такой силой, что они не могут ни во что опереться и, скользя и падая на этом гладком льду, летят вперед с санями и иногда попадают в полынью. Так гибнут часто и лошади и люди. Во время бурь лед на озере трескается иногда с таким страшным шумом, как будто гремит сильный гром, причем нередко во льду образуются трещины в несколько саженей шириной, хотя через несколько часов лед может вновь стать сплошным. Верблюды и быки, которых берут с собой в Китай, также идут от Иркутска через озеро. Верблюдов обувают в особого рода кожаные башмаки, подбивая их чем-нибудь очень острым; быкам же к копытам прибивают острые куски железа, так как в противном случае они не могли бы продвигаться вперед по скользкому льду.
Вода в этом озере, или море, совсем пресная на вкус, но издали выглядит зеленовато-морской и светлой, как в океане. В полыньях можно видеть много тюленей; все они черные, а не пестрые, как тюлени на Белом море. В Байкале много рыбы, как, например, больших осетров и щук; некоторые, я видел, были весом до двухсот немецких фунтов.
Единственный выход, или выводной поток, из этого озера - река Ангара, текущая в северо-северо-западном направлении. Что же касается впадающих в Байкал рек, то единственной крупной рекой является Селенга, которая берет начало и монгольской земле на юге. Остальные же - мелкие потоки, сбегающие со скал. На Байкале расположено несколько островов.
Берег и прилегающая местность населены бурятами, монголами и онкотами. Здесь повсюду водится хороший черный соболь и попадается во многих местах кабарга.
Следует заметить, что, когда я, покинув монастырь св. Николая, расположенный при устье Ангары, выехал на озеро, многие люди с большим жаром предупреждали и просили меня, чтобы я, когда выйду в это свирепое море, называл бы его не озером, а далаем, или морем. При этом они прибавляли, что уже многие знатные люди, отправлявшиеся на Байкал и называвшие его озером, то есть стоячей водой, вскоре становились жертвами сильных бурь и попадали в смертельную опасность. Но мне казалось смешным, чтобы озеро обижалось на оскорбления и становилось на защиту своей чести и величия. Поэтому я выехал с божьей помощью и, когда достиг середины озера, велел подать себе хороший бокал, сухого вина и выпил за здоровье всех честных, открытых, хороших христиан и друзей во всей Европе, прибавив к этому шутя: "А тебя, озеро - стоячая вода, беру в свидетели". И я заметил, что и вино мне было по вкусу и, чем дальше я двигался, ветер, который до того дул сильнее обычного, все более утихал; так что я прибыл в острог Кабанье при ясной и солнечной погоде.
Кабанье - первая даурская^* крепость. Озеро нисколько не мстило мне. Я от души смеялся над глупостью тех людей, которые верят сказкам. <...>.

* Даурия - русское название Забайкалья и (до XVII в.) западного Приамурья. До середины XVII в. была населена даурами (дахурами) - народом монгольской языковой группы.

Глава 9

После того как на следующий день я покинул острог Кабанье, прибыли мы 12 марта в большую слободу Ильинскую, или Большую Заимку. Большинство жителей здесь русские. Зимой они охотятся на соболей. Земледелием же они занимаются лишь для того, чтобы удовлетворить наиболее существенные нужды; повсюду находятся большие бесплодные необработанные сопки.
Оттуда прибыл я 14-го числа того же месяца в острог Танценской, где находится довольно значительный казачий гарнизон, чтобы прикрывать область от пограничных монголов.
Не теряя времени, я проследовал дальше санным путем и 19 марта достиг Удинска^*. Этот острог стоит на высокой горе, но большая часть населения живет у подножия горы, по реке Уда, которая приблизительно в четверти мили ниже города впадает в реку Селенгу.
В этом городе имеется большой гарнизон русских казаков, так как здесь проходит граница с землями монголов. Город Удинск считается воротами в Даурию. Летом сюда очень часто являются монголы и уводят с пастбищ возле города лошадей. Для земледелия эта область малопригодна, так как она очень гориста. Но здесь много огородов, где выращивают капусту, репу, морковь и т. д. Нигде вокруг не видно почти ни одного дерева.

* Удинский острог основан в 1666 году, ныне г.Улан-Удэ - столица Бурятии.

В то время как я здесь спокойно отдыхал, однажды вечером, около девяти часов, произошло сильное землетрясение, так что дома в городе зашатались и в течение часа было три толчка, но землетрясение по причинило особого вреда.
Река Уда в течение года дает мало рыбы, если не считать немного щуки и плотвы, но ежегодно в июне подымается в нее вверх, против течения, из Байкала в громадном количестве некая порода рыбы, которую жители называют омулем. Величиной она с сельдь и доходит по реке не далее окраины города, останавливаясь у обрушившейся горы. Здесь она проводит несколько дней, после чего возвращается в озеро. По реке идет она так густо одна за другой, что просто трудно поверить. Как мне рассказал комендант этого города, однажды он бросил в воду несколько кусков камня-известняка, которые не пошли ко дну, а так и остались на рыбе. Когда жители хотят наловить омуля, запасаются лишь мешком, рубашкой или парой полотняных наволочек, идут на берег и вытаскивают уйму рыбы, гораздо больше, чем им нужно.
В Удинске также, к моей досаде, пришлось немало промешкать, пока мои верблюды и лошади не были готовы, и я очень обрадовался, когда 6 апреля смог продолжать путь.
26-го числа этого же месяца прибыли мы сушей к реке Она, текущей с северо-запада и впадающей в реку Уда. 27-го достигли реки Курба, также текущей с северо-северо-запада и впадающей в Уду. Мы все время ехали по берегу и против течения реки Уда примерно на расстоянии половины ее ширины, хотя приходилось часто отклоняться в сторону, но так, чтобы не терять ее надолго из виду.
29-го, к моему большому удовольствию, я расстался с этой дикой и пустынной дорогой и добрался до острога Epавна. Я был рад снова прибыть в жилой пункт, так как от Удинска места необитаемы и, кроме того, приходилось переваливать через высокие скалы, что очень утомительно.
В остроге Еравна имеется казачий гарнизон. Здесь также живет много русских, промышляющих соболя.
В основном эта местность населена язычниками, называемыми конными тунгусами^*. Это ответвление тунгусского племени, живущего по течению Тунгуски и Ангары. Тем не менее язык их не похож ни на какой другой. Когда кто-либо из них умирает, его закапывают в землю с платьями и луком; сверху кладут камни и воздвигают столб, у которого убивают и кладут его лучшую лошадь. Все они живут охотой на соболя (в этой области попадаются животные с редкостным черным мехом), водятся также превосходные рыси и белка почти целиком черновато-серая, которую раньше ловили главным образом китайцы.

* Конные тунгусы - забайкальские эвенки, в хозяйстве которых большое место занимало коневодство и разведение крупного рогатого скота.

 На север от острога находятся рядом друг с другом три озера. Каждое из них окружностью более чем в две мили и переполнено рыбой: щуками, карпами, окунями и т. п. Отсюда отходят две дороги в Читинское Плотбище^*. По одной из них я отправил караван и конвой, которые двинулись на юг, вдоль богатого рыбой озера Шакша и далее через Яблоневые горы. На горах, хотя они и называются Яблоневыми, растут не яблони, а лишь деревья с красными плодами, напоминающими по вкусу яблоки. А я отправился в тот же день со свитой в сорок человек другим, оказавшимся очень болотистым путем, тянувшимся между высокими скалистыми горами; этим путем мы и пришли от Еравны к Телембинскому острогу.
В этом укреплении живет много русских, которые зимой охотятся на соболей. В этой местности ловят прекрасных черных и очень упитанных соболей, лучше которых не найти во всей Сибири и Даурии.

* Ныне город Чита, известен с 1653 г.

Когда я там ночевал, пришел ко мне один тунгусский князь по имени Лилюлька. У него были необыкновенно длинные волосы, которые он мог трижды обмотать вокруг плеч. Поэтому он носил их зашитыми в кожаный чехол. Мне было очень любопытно посмотреть, так ли было на самом деле. Поэтому я велел напоить его пьяным и этой любезностью добился того, что он дал разрезать чехол и распустить себе волосы, и я убедился в том, что это были его собственные волосы. Я рассмотрел их очень внимательно и из любопытства взял локоть и померил; к моему изумлению, волосы его оказались длиной в 4 голландских локтя. С князем был его сын, мальчик лет шести, у него были по примеру отца тоже длинные волосы, висевшие на локоть без восьмой по спине. Это языческое племя тунгусов живет здесь повсюду в горах. Часть их богата, так как занимается ловлей красивых и дорогих соболей, за которые они получают много денег.
Отсюда приходится два дня ехать через очень высокие каменистые горы, тянущиеся с северо-запада на юго-восток. Довольно далеко от них на северной стороне находится источник, из которого берет свое начало река Конела, в дальнейшем получившая название Витима. Течет эта река на северо-восток, впадает в Лену, а та - в Северное Ледовитое море. По другой же стороне, примерно в полмиле, за высокими горами, берет свое начало река Чита, впадающая в Ингоду, или Амур, и далее в Амурское, или Восточное, море.
15 мая я благополучно прибыл в Плотбище, а на следующий день пришел и караван, которому пришлось испытать немало трудностей, поскольку на лугах загорелась почти вся старая сухая трава, и караван попал в огонь, который опалил лошадям хвосты. Скот стал страдать от бескормицы, и людям пришлось за милю к югу, среди гор, искать еще не выгоревшую траву, чтобы как-нибудь прокормить бедных животных.
Нам пришлось задержаться на несколько дней в деревне Плотбище, лежащей на реке Чите, отчасти чтобы дать отдохнуть животным и отчасти чтобы сделать плоты, на которых мы могли бы спуститься по рекам Ингоде и Шилке до Нерчинска. Река здесь повсюду мелкая, и на ней нельзя пользоваться никакими другими судами. Что касается плотов, то даже и на них оказалось трудно пройти через каменистые места; в пути два из наших плотов разбились, и нам пришлось немало помучиться, чтобы спасти свое добро.
Когда наконец все было готово, я велел гнать верблюдов, лошадей и быков через горы в Нерчинск впереди нас. Я же сам с приданным мне конвоем отплыл оттуда 18-го и 19-го прибыл на реку Онон, текущую с северо-востока на юг. Река эта берет свое начало в монгольском озере и после слияния с Ингодой получает название Шилки.
Вода этой реки очень прозрачна. По ее берегам живет много монгольских орд. Этот дикий народ часто делает набеги через Шилку вплоть до Нерчинска, но это не всегда сходит им с рук, так как они не только встречают отпор, но и сами попадают в плен и получают за разбой по заслугам. Русские казаки в отместку делают частые набеги вверх по Онону, опустошая и уничтожая все на своем пути.
По милости господней на нас никто не напал, и 20-го числа того же месяца мы благополучно прибыли в Нерчинск^*. Город этот лежит на реке Нерче, текущей с северо-востока на юг и в четверти часа пути от Нерчинска впадающей в Шилку. Город довольно сильно укреплен, и в ним много металлических пушек, имеется здесь также больший гарнизон даурских казаков, пеших и конных.

* Нерчинский острог основан в 1653 году.

Город лежит среди высоких гор, но, несмотря на это, вокруг имеется достаточно ровной земли, чтобы жители могли пасти на ней своих верблюдов, лошадей и рогатый скот. В горах тут и там, за милю или две, имеется хорошая и удобная для обработки земля, где они сеют и сажают зерновых и овощей столько, сколько им требуется.
Живут там на четыре или пять миль вверх по течению и десять миль вниз по течению Шилки многие русские дворяне и казаки, занимающиеся земледелием, разведением скота и рыболовством. В этих горах и вокруг города встречаются прекраснейшие цветы и травы, а также дикий ревень, или рапонтика, необычайной толщины и длины; прекраснейшие белые и желтые лилии, и масса красных и снежно-белых пионов с необыкновенно хорошим запахом, и много других неизвестных мне цветов. Из трав имеются здесь розмарин, тмин, майоран, лаванда, а также в изобилии другие красивые и ароматные растения, мне незнакомые, которые растут без всякого ухода. Плодовых деревьев здесь нет, имеются лишь ягоды: черная и красная смородина, малина и т. д.
Язычники, которые издавна живут здесь и являются подданными царя, делятся на две группы: конных тунгусов и оленных тунгусов. Конные тунгусы должны быть всегда верхом наготове в случае, если придет приказ от воеводы из Нерчинска или если на границе покажутся бродячие татары. Оленные тунгусы должны в случае необходимости быть готовыми выступить пешими и появиться с оружием в руках в городе.
Главой конных тунгусов является князь Павел Петрович Гантимур, или по-тунгусски Катана Гантимур^*; он родом из округа Нючжу, теперь стар, а когда-то был тайшой и подданным китайского богдыхана. Когда же он попал к нему в немилость и был смещен, то подался с подчиненной ему ордой в Даурию, стал под покровительство их царских величеств и перешел в православие. Этот князь Павел Катана-хан, если потребуется, может привести в течение суток три тысячи конных тунгусов, хорошо экипированных, с добрыми конями и исправными луками. Все это здоровые и смелые люди. Нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам.

* Эвенкийский "князец" Гантимур в 1651 году добровольно вступил в русское подданство со своим родом. В 1684 году он и его сын Катана были крещены, получив имена Петр и Павел. В следующем году они отправились в Москву, но в дороге Гантимур умер, а его сын, о котором здесь идет речь, побывал в Москве, где был возведен в дворянское звание.

Язычники, живущие вблизи города, держат скот; те же, что живут по реке Шилке или Амуру, промышляют охотой на соболей, среди которых попадаются здесь темные и очень красивые. Они живут в хижинах, которые на своем языке называют юртами. Каркас юрты делается из деревянных шестов, которые прочно скреплены между собой; когда тунгусы перекочевывают, что делают часто, они собирают эти шесты и увозят. Деревянный каркас обшивают снаружи войлоком или покрывают дерном и лишь наверху оставляют дыру для выхода дыма. Огонь они раскладывают посреди юрты и сидят вокруг него на сиденьях. Религиозные обряды у них походят на обряды даоров, или дауров, от которых они, по их мнению, происходят. По всей Великой Татарии до тех мест, где живут монгольские татары, мы находим большое единообразие, как мы и покажем дальше.
У женщин, так же как и у мужчин, крепкие тела и широкие лица. И женщины и девушки ездят верхом, так же как мужчины, вооружены луком и стрелами, с которыми прекрасно умеют обращаться. Они носят ту же одежду, что мужчины, о чем наш сделанный с натуры рисунок дает очень верное представление.
Пьют они воду, но состоятельные люди пьют чай, который называется кара-чай, или черный чай. Это особый вид чая, который окрашивает воду не в зеленый, а в черный цвет. Они варят его с кобыльим молоком, доливая небольшое количество воды, и кладут немного жира или масла.
Из кобыльего молока также гонят они водку, которую называют куннен, или иногда арак. Делается это следующим образом. Непрокисшее молоко кипятят, сливают в котел, добавляют немного скисшего молока и все время помешивают. После того как молоко простояло ночь и скисло, сливают его в горшок, накрывают другим горшком, который плотно закрывает первый, втыкают в него камышинку, обмазывают горшок кругом глиной, ставят на огонь и перегоняют содержимое, как это делают и в Европе. Но нужна двойная перегонка, и только тогда водка годится для питья. Крепостью и прозрачностью она напоминает хлебное вино, от нее быстро пьянеют.
Как ни удивительно, но по всей Сибири и Даурии, вплоть до Татарии, коровы, пока их сосут телята, не позволяют себя доить, а когда они теленка не видят, то и молока не дают, поэтому местное население так широко использует кобылье молоко, которое на самом деле слаще и жирнее коровьего молока.
Весной и осенью все племя уходит на охоту, как это делают буряты, чтобы запастись мясом на лето и зиму; так же как буряты, тунгусы вялят мясо на солнце, а вместо хлеба собирают луковицы желтых лилий, которые они называют сараной. Эти луковицы сушат и перетирают в муку, которую различным образом используют для еды. Рыбу они очень ловко умеют стрелять в воде особыми стрелами. Стрелы эти шириной в три пальца и спереди закруглены, под железным наконечником укреплена круглая костяшка с просверленной в ней дырой, отчего спущенная стрела в полете резко свистит. Вследствие тяжести эти стрелы летят недалеко, лишь на расстояние 15-20 саженей; бьют они главным образом большую рыбу, как щуки, форели, которые держатся у берегов, в прозрачной воде, над каменистым ложем. Когда стрелы попадают в цель, они наносят столь большие раны, как будто от удара топора.
У этих язычников существует весьма необыкновенный способ принесения клятвы. Надо сказать, что среди народа, живущего по границе, применяется заложничество. Оно установлено ввиду того, что много народа из разных мест подается сюда, под руку царских величеств, а так как жители Сибири расселились на большой территории, воеводы берут детей знатнейших лиц, а если дети взрослые, то и самих этих лиц на аманатский двор, где и держат их, хорошо кормят и поят из предосторожности, что-бы они не отъехали или не сбежали. После того как они некоторое время посидели, на смену им берут других. Однажды в Нерчинске сидели заложниками двое знатных тунгусов. Случилось так, что они поссорились, и один из них обвинил другого, будто тот волшебством сжил со света несколько его покойных собратьев. С этой жалобой он обратился к воеводам. Воеводы спросили жалобщика, согласен ли он, чтобы по тунгусскому обычаю обидчика заставили подтвердить свои показания клятвой. Жалобщик ответил утвердительно. Тогда обвиняемый взял в руки живую собаку, положил ее на землю, вынул нож и вонзил его ей в тело прямо под левую лапу. Затем он присосался к ране, пил кровь из нее и наконец поднял собаку вверх, чтобы высосать оставшуюся кровь, как показано на нашей гравюре. В самом деле - неплохое питье! Так как это является у них высшей формой клятвы и подтверждением истины, жалобщик был наказан ва ложное обвинение, обвиняемый же отпущен. Пока довольно об обычаях этих язычников. <...>

Глава 19

В рассказе о нашем путешествии мы старались следовать одной правде, не украшая ее никакими завитушками или преувеличениями, чтобы сделать его более занимательным, как это делает большинство путешественников. Очень часто одни выдают мелочи за что-то необыкновенно важное, другие же на основании одних слухов повествуют о вещах, о которых они с уверенностью ничего не знают. Всего этого я старался избежать в описании моего путешествия. Однако же, чувствуя, что и не все расположил по порядку, пропустил некоторые достойные описания вещи или же не так о них рассказал, я заранее прошу прощения, и пусть то, что сейчас последует, в какой-то мере восполнит упущенное.
Я совершил, таким образом, путешествие через всю Сибирь и Даурию; о пройденных мною городах, областях и реках я уже рассказал выше. Мы ехали с севера по направлению на восток, по линии от Вайгача на Амур, и с запада от Уфимской Башкирии к стране монголов и оттуда на юго-запад.
Что касается границ Сибири, то все они охраняются хорошо вооруженным народом его царского величества, который мало беспокоится о том, чтобы привести живущих южнее, в Елисейских полях, или степи, татар в подданство его царского величества, потому что с них взять почти нечего. <...>
Мы начали свое путешествие на севере, где находятся простирающиеся до самого моря области самоедов и вогулов. Их земли также входят в Сибирь и подчиняются пелымским воеводам.
Самоеды делятся на много ветвей, у которых совершенно различные языки или наречия. Так, имеются березовские и пустозерские самоеды, которые считают себя одним народом; есть самоеды с океанского побережья, по восточной стороне Оби, до Туруханска, или Мангазеи^*. Далее, есть самоеды, большая часть которых круглый год держится по реке Двине вблизи Архангельска, хотя летом многие из них перекочевывают на побережье, а зимой - в свои хижины, глубоко в леса. Эти последние являются остатками выродившегося народа, ранее они жили по берегу моря, позже переселились сюда.

* Город Мангазея к этому времени уже перестал существовать, он был заброшен в 60-х годах XVII века, а его роль административного центра и торгово-перевалочного пункта перешла к Туруханску. Отсюда и двойное именование Избрантом Туруханска.

Самоеды, живущие в Сибири вдоль побережья Ледовитого океана... едят всяческую мертвечину, как-то: павших лошадей, ослов, собак, кошек и т.д., также китов, морских коров, моржей, которых льды выбрасывают на берег. Им также безразлично: глотать их сырыми или вареными. <...> У них есть вожди, которым они приносят дань, а те, в свою очередь, передают ее в селения или зимовки его царского величества.

Один человек, проживший некоторое время в Пустозерске, рассказал мне об их запряженных оленями санях, на которых они могут поразительно быстро мчаться по покрытым снегом горам и о которых можно получить представление по прилагаемой гравюре. На ней изображены обычные самоеды, одетые в оленьи меха, волосом вверх, с их оружием - луком и стрелами. Этот человек добавил, что сам видел, как их старосты, или вожди, мчались в таких санях, запряженных шестью, а то и восемью оленями. Старосты обычно носят красные одежды, спутники же их одеты так, как мы только что описали. Острия стрел самоеды делают не из железа или стали, а из моржовой или другой кости.
Что касается их внешнего облика, то... ростом они малы и приземисты, плечи и лица у них широкие, носы приплюснутые, рты большие, губы свисаают, глаза неприятные, рысьи. Тело у них темное, волосы длинные, свисающие, у некоторых русые или светлые, в большинстве же черные как смоль, борода почти не растет, кожа коричневая и плотная; бегают они очень быстро. Олени, которых они зимой запрягают в сани, внешним обликом и рогами напоминают косуль, но у оленей изогнутая шея, как у верблюдов, и еще та особенность, что зимой они белые, как снег, а летом сероватые, и кормом их является растущий по земле в лесах мох.
Они - грубые язычники и не верят ни во что. Подобно персам, они почитают лишь несколькими поклонами утром и вечером солнце и луну. В своих палатках или вблизи них, на дорогах, они развешивают идолов и им поклоняются; некоторых идолов вырезают из дерева, и они напоминают человеческие фигуры, других делают из железа.
Их палатки покрыты кусками сшитой между собой бересты. Когда они перекочевывают, что делают часто как зимой, так и летом, то сначала устанавливают жерди концами вместе, затем обшивают их, оставляя дыру для дыма. В середине палатки они разводят огонь, вокруг которого ночью как мужчины, так и женщины спят голыми. Детей своих они держат в сундуках или люльках, также сделанных из бересты, на мягких, как пух, стружках и прикрывают их куском оленьей кожи.
Они женятся на кровных родственниках, и в этом у них нет никаких запретов. Одни у других выменивают на оленей или меха в жены дочерей и берут себе столько жен, сколько могут прокормить. Когда они хотят развлечься, то встают парами друг против друга, протягивают по кругу один другому руку или ногу и звучно хлопают ладонью руки по подошве ноги другого. Вместо пения они ревут, как медведи, ржут, как лошади, или чирикают, как некоторые птички. У них есть колдуны, показывающие всякого рода дьявольские фокусы, состоящие по большей части из обманов.
По этому берегу Мезени до Вайгача все четвероногие животные - волки, медведи, лисицы, олени и т.д., а также некоторые птицы - утки, куропатки и другие - зимой белы, как снег. Здесь в это время года морозы такие жестокие, что даже сороки и вороны, как я своими глазами наблюдал у самоедов^*, замерзают на лету и падают мертвыми на землю.

* О самоедах и их образе жизни Избрант мог узнать еще до поездки в Китай, когда жил и торговал в Архангельске.

А теперь о Вайгаче. О нем столько писалось как англичанами, датчанами, так и голландцами, которые на своих судах пытались пройти через ледяной проход и в конце концов раз или два прошли, но из-за тяжелых льдов в Ледяном океане судам все же пришлось вернуться на родину. Об этом подробно писал благородный и высокопочтенный бургомистр города Амстердама Николай Витсен. Он получил от многих побывавших в этих местах точные сведения обо всем примечательном там и превосходно, несравненно изобразил на карте Вайгач и побережье вплоть до реки Оби. На его карте видно, что от Вайгача до Ледяного, или Святого, мыса море несудоходно. Даже если бы сюда явился второй Христофор Колумб, которому ход небесных светил указал бы путь, он не смог бы пробиться через льды, ибо бог и природа так оградили и укрепили все морское побережье Сибири, что никакое судно не может пройти ни до реки Енисея, ни в моря севернее^*, не говоря уже о том, чтобы обойти Ледяной, или Святой, мыс и достигнуть Японии и Иедо. Вот что гласит известие, переданное мне русскими, которые неоднократно плавали от Вайгача до реки Оби.

* Русские полярные мореходы доходили до устья Енисея еще во второй половине XVI века, а в начале следующего столетия плавали и у северных берегов Таймыра.

Мы ходим, рассказывают они, на наших кочах (так называются суда, пригодные для плавания по морю) на Вайгач за тюленями и моржами, а если их там мало, то идем в Вайгачский пролив. Если здесь ветер дует с моря, весь берег загораживается льдом; тогда нам приходится заходить в заливы и устья маленьких внутренних рек (но не слишком далеко) и ждать, пока ветер не изменится и снова не начнет дуть с суши на море. Тогда этот пролив освобождается ото льда, его уносит на несколько миль в море, за пределы видимости, и мы, не теряя времени, продолжаем наше путешествие вдоль побережья, пока ветер снова не задует с моря. Тогда нам вновь приходится искать заливы и устья реки, и, если это не удается, льдины могут раздавить наше судно на куски.
Примерно пятьдесят лет назад русские сибиряки имели право запасаться необходимой провизией, как, например, зерном, мукой и т.д., в лежащих по побережью моря местах и свободно возить сибирские товары через Вайгач; они должны были платить за это надлежащую пошлину его царскому величеству. Но сибиряки злоупотребляли таковой милостью их верховного повелителя и провозили многие товары тайно, по другим рекам в Россию, что причиняло упомянутому величеству большой убыток и умаляло его права. Поэтому до сегодняшнего дня в силе запрещение перевозить какие-либо товары через Вайгач^*, можно их провозить лишь через Березов и Каменское (или Каменный пояс). А это очень тяжелое дело, так как, прибыв из Березова, лодочники должны выдолбленные из одного бревна челноки расколоть на две части и перетащить волоком через высокие горы. Нужно несколько дней, чтобы перебраться на северную сторону, где они прилаживают обе половинки челноков друг к другу, плотно конопатят их древесным мхом и продолжают свой путь на Архангельск или другие города России. <...>

* В 1619 году русское правительство запретило пользоваться морским путем, связывавшим Поморье с низовьями Оби и Енисея, опасаясь проникновения сюда кораблей английских и голландских компаний, чтобы, как говорилось в указе, "немецкие люди от Пустоозерска и от Архангельского города в Мангазею дороги не узнали и в Мангазею не ездили".

Глава 20

Теперь я снова возвращаюсь к описанию народов этих областей и того, кому они платят дань или подушную подать.
От Пелыма и Верхотурья, вдоль реки Чусовой, вплоть до Уфимской земли, живут главным образом язычники вогулы, чья религия, образ жизни и привычки описаны выше.
Река Кугур, на берега которой лишь недавно переселились уфимцы, берет свое начало в уфимских степях между реками Чусовая и Уфа и впадает в Каму. На этой реке лежит город под названием Кунгур, где его царское величество содержит гарнизон. Уфимские татары и другое татарское племя - башкиры живут вокруг Уфы, а также в деревнях, хорошо построенных на русский лад и расположенных полосой на запад вплоть до реки Камы и по Волге почти до городов Саратов и Сарапул. В этих городах на Волге его царское величество содержит военные гарнизоны, чтобы держать татар в узде и взыскивать с них дань. Налоги они платят его величеству мехами и медом. Этот народ не терпит слишком сурового обращения со стороны воевод или старост, в его среде легко вспыхивают мятежи, чему было немало примеров в прошлом, но уже долгое время он полностью умиротворен.

По направлению к юго-западу, в астраханской степи, живут и другие неболышие орды того же племени, которые никому не подчиняются и сообща с астраханскими калмыками делают грабительские набеги на сибирские области. Кроме этого, они занимаются земледелием и сеют главным образом ячмень, овес и гречиху. Как только зерно убрано, они тотчас же устраивают на поле ток, обмолачивают зерно и везут его домой. У них много меду, больше, чем где бы то ни было в мире.
Платье мужчин делается по большей части из белого русского сукна, причем верхняя часть одежды примерно такая же, как у московских крестьян, сзади свисают длинные полы. Женщины, когда не слишком холодно, обычно ходят в рубашках, сверху донизу покрытых полосами искусной вышивки, выполненной шелком разного цвета, в их вкусе. Нижняя часть одежды состоит из юбки, как у немок. Они носят туфли, которые едва прикрывают пальцы ног и завязываются у лодыжки. Их головной убор состоит из платка шириной в локоть. Его надевают низко на лоб и завязывают сзади. Платок вышит шелком и украшен разноцветными стеклянными висящими на нитках бусами, которые качаются туда и сюда перед глазами. У некоторых эти платки больше обыкновенного и имеют две четверти в длину и одну ладонь в ширину. Они прошиты узкой шелковой каемкой, увешанной разноцветными бусами; их носят так, что закрывают лоб. Когда женщины выходят, они покрывают свой головной плат четырехугольным полотняным платком, вышитым шелком и украшенным свисающей шелковой бахромой.
Уфимские, как и башкирские, татары - смелый, воинственный народ. Они хорошо сидят на коне, не знают никакого оружия, кроме лука и стрел, с которыми очень ловко обращаются. Это крупные, здоровые и широкоплечие люди, у которых длинные бороды. Брови их до того густы, что свешиваются над веками и срастаются на лбу, У них свой язык, но они могут сговориться с астраханскими татарами. Верования их большей частью языческие, хотя часть татар склоняется к магометанству, перенятому ими у крымских татар, с которыми у них в старые времена были тесные сношения.
Между истоками Тобола и Оби, вплоть до Ямышева озера, живут калмыки. Это богатое твердой солью озеро лежит в калмыцкой земле, и туда ежегодно отправляются из Тобольска двадцать - двадцать пять дощаников под конвоем, состоящим из двух тысяч пятисот вооруженных людей. Суда подымаются вверх по Иртышу и потом идут сушей на некотором расстоянии и с конвоем до озера, где по берегам соль вырубают, как лед, и нагружают ею дощаники. Каждые несколько лет у татар происходят стычки с калмыками, которые противятся вывозу соли, но волей-неволей вынуждены уступать.
Если от Ямышева озера спуститься вниз, к реке Иртышу, там лежит город Тара на речке Type. Это последний пограничный город его царского величества, лежащий во владениях калмыцкого князя Бусту-хана^*. Тамошние жители зовутся барабинцами и живут от города Тара на восток, к реке Оби, напротив реки Томь и города Томска. По Барабе можно ездить летом и зимой. Когда зимой путь по Оби через Сургут и Нарым становится недоступным, путешественники пользуются этим путем в Сибирь через Томск и Енисейск. Племя барабинцев - разновидность калмыков; платят они подушную подать: одну половину его царскому величеству, а другую - Бусту-хану.

* Бусту-хан (Бусухту-хан) - правитель Джунгарского (Ойратского) государства Галдан (1671-1697), носивший титул Бошохту-хана, или Бухту-хана, что значит "благословенный".

У них имеются три верховных вождя, или тайши. Первый зовется Карсагас, второй - Байкиш и третий - Байдук. Они собирают дань с барабинцев и отвозят его царскому величеству причитающуюся ему долю. Свою долю Карсагас везет в город Туру, Байкиш - в русский острог Телува и Байдук - в острог Кулунда; вся дань платится мехами.
Это злой и сварливый народ. Живет он, как и другие сибирские татары, в деревянных избах, сбитых прямо на земле, не имеет понятия о печах. Очаги же имеют лишь трубы или отверстия для дыма. Когда дрова сгорят, закрывают дымовую дыру и пользуются теплом от углей, пока в них есть жар. Живут они деревнями, летом в легких времянках, зимой же - в теплых деревянных жилищах. Они большие любители земледелия и сеют овес, ячмень, просо и гречиху. Ржи и ржаного хлеба они не знают. Когда их угощаешь таким хлебом, им нравится его вкус, но они жуют его так, будто бы им мешает язык или в рот попала грязь, потом все выплевывают и скоблят язык, как будто они бог знает чего наелись. Возделываемый ячмень они сначала размягчают в воде, потом слегка сушат и толкут, пока с него не сойдет кожура, затем сушат и пекут это обрушенное зерно в железном котле на большом жару. Когда зерно обжарилось и приобрело твердость кости, они едят его в тот же день сухим, так что зерно трещит у них на зубах; это и есть их хлеб. Пользуются они также capaной, или луковицами желтых лилий, которые сушат, толкут и парят на молоке, получая молочную кашу. Пьют они кумыс, то есть водку, полученную из кобыльего молока, а также кара-чай, или черный чай, который им доставляют булгары. Оружием у них является, как почти у всех татар, лук и стрелы. У них много скота: лошадей, верблюдов, коров и овец, но свиней они не держат и свинины не едят. У них хорошая охота на пушного зверя: соболей, куниц, белок, горностая, лисиц, росомах, бобров, норку, выдру и т.д., мехами которых они и платят дань.
Область эта простирается вниз от Туры к рекам Обь и Томь; местность не гористая, а ровная, поросшая прекрасным кедром, лиственницей, березой, елью, прорезанная кристально чистыми речками.
Одеваются они, как мужчины, так и женщины, на монгольский или калмыцкий лад. Жен они держат столько, сколько могут прокормить.
Когда они выходят па охоту за пушным зверем, берут с собой в лес так называемого шайтана. Шайтан вырезан из самого твердого дерева, какое едва только может взять нож. На шайтана надевают разноцветное платье, похожее на русскую женскую одежду. Этого идола ставят в специально для него сделанный ящик и везут на особых санях, ему приносят свою первую добычу, из чего бы она ни состояла. Когда охота оказывается удачной, они радостно возвращаются в свои жилища, ставят кумира в его ящичек на самое высокое место в избе и обвешивают сверху донизу, спереди и сзади шкурками соболей, куниц и других животных в знак благодарности за то, что он помог им удачно охотиться. Эти дорогие меха оставляют на шайтане, пока они не сгниют, ибо считается вечным позором, если кто-либо возьмет принесенные шайтану в дар вещи и продаст их. Поэтому на идолах или при них видишь старые, изъеденные червями меха, на которые тяжело и неприятно смотреть.
Если переправиться отсюда через реку Обь, придешь в пограничный город Томск, принадлежащий его царскому величеству. Этот красивый, большой и крепкий город с большим числом русского военного населения и казаков, задача которых отбивать набеги татар на Сибирь, лежит на Бузуке. В предместье, за рекой, живет также много бухарских татар, которые платят подать его царскому величеству. Город Томск стоит на реке Томи, берущей свое начало в земле калмыков.
Город Томск ведет крупную торговлю с Китаем через посредство подданных Бусухту-хана и бухарцев, в среду которых пробирается много и русских купцов. Бухарцы совершают путешествие в Китай в течение двенадцати недель, и столько же им нужно, чтобы вернуться обратно. Это путешествие связано с громадными неудобствами и мучениями, так как во многие места надо везти на верблюдах все, вплоть до воды и дров, чтобы варить пищу. Путь этот идет прямо, через земли калмыков, в китайский город за Великой стеной - Кукухото. Русские и другие народы не могут совершать эти путешествия, так как степь кишит бандитами, которые нападают на путешественников и отбирают у них все, чем они с большим трудом запаслись для такого тяжелого пути.
От Томска вниз до окрестностей Енисейска земля совершенно пустынна и никем не населена. Здесь местность ровная, лишь тут и там перемежающаяся лесами. В районе двух рек - Кия и Сувин - вплоть до городов Сувин, Кузнецк и Красноярск также нет почти никакого населения, а то, что есть, малочисленно, и оно живет в основном по границе.
Первая земля, которую встречаешь, это земля киргизов^*, являющихся подданными Бусухту-хана. Красноярск - крепкий город с большим гарнизоном его царского величества. Он всегда должен быть настороже на случай нападения киргизов. По этой причине на рыночной площади перед домом губернатора всегда, днем и ночью, стоят готовыми и оседланными двадцать лошадей.

* Земля киргизов - территория в бассейне Верхнего Енисея, заселенная енисейскими киргизами и подвластными им разноязычными племенами. Киргизы, в свою очередь, находились в политической зависимости от Джунгарского государства. В 1703 году они насильственно были выселены на территорию Джунгарии. Остальные племена уже в советское время сложились в хакасскую народность.

Хотя киргизы и живут дружно с сибиряками, на самом деле им нельзя доверяться, ибо они часто делают неожиданные налеты и уводят из-под города и из близлежащих сибирских деревень много людей и коней. Казаки, в свою очередь, заставляют их дорого расплачиваться за это, так как уводят или уничтожают сотни людей и лошадей из их орд.
Земли киргизов простираются на юго-восток до владений монголов. Это воинственный народ, крепкий, высокий и плосколицый, одевается он по калмыцкой мода. Их оружие состоит из лука и стрел. Киргизы никогда не идут в набег без кольчуги и пик, которые они волочат сбоку от коней почти за острие. Живут они по большей части в горах. Это дает им большое преимущество, так как там на них нельзя внезапно напасть. Их язык в основном близок к калмыцкому, но многие киргизы говорят на языке крымских татар, который отчасти понятен также туркам. <...>
К северу от рек Тугура и Уда берет свое начало река Охота. Близ побережья, расположенного между Охотой и Удой, в море попадается чрезвычайно много китов, так же как вдоль всего побережья Ледяного мыса, где водится очень много моржей и тюленей. К Камчатке и далее, вдоль побережья, живут народности, называемые чукчами и коряками, каждая из которых имеет свой язык. Народы, которые живут у моря, носят одежды из тюленьих шкур и живут в норах под землей. Те же, которые живут на земле, богаты, занимаются охотой на оленей, едят все мясо и рыбу сырыми и умываются лишь собственной мочой. Они похожи на лисиц в том, что не знают верности и не держат слова. Их оружием является праща, из которой они могут далеко стрелять. Вокруг Ледяного мыса зимой снег держится не менее семи месяцев. Правда, снег не очень глубокий, и выпадает он лишь в начале зимы, всю же зиму о снегопаде нет и понятия. На Камчатке есть залив, куда заходит несметное количество моржей и других морских животных, которых здесь и бьют.
Перейдем теперь к Ледяному мысу, который, по мере того как выступает в море, разбивается на мелкие острова. Немного выше Камчатки есть проход, которым пользуются охотники, когда идут на тюленей и рыбу. Ближе к Анадырску и Собачьему повсюду живут только что описанные чукчи и коряки. В реке Салазия водится прекрасная сельдь, осетр, стерлядь, нельма. Вдоль Симанико, по направлению в глубь страны, много зимовий, в которых живут казаки его царского величества, собирающие с татар ясак, поскольку в Симанико вдоль рек водится много соболя и рыси, эта область и дает Москве наибольший по всей Сибири доход.
Климат Ледяного мыса, или, как он по-московски называется, Святого носа, чрезвычайно холодный. Морозы бывают такие сильные, что во многих местах море покрывается тяжелыми льдами, которые год за годом, под действием ветра налегая друг на друга, образуют высокие горы и так смерзаются, что кажутся одной массой. Иногда же в зависимости от ветра, куски льда отламываются, и их начинает относить течением. Потом там и сям волны сталкивают их друг с другом, и они срастаются в новые айсберги. Случается также, что море замерзает на два или три года подряд, как об этом свидетельствует недавний пример, когда море было совершенно замерзшим с 1694 по 1697 год.
Перейду теперь к великой реке Лене, берущей свое начало на юго-западе, в районе озера Байкал, отделяющего Сибирь и Даурию друг от друга. На этой реке лежит город Якутск, являющиися главным городом этой северной провинции. Летом от него отходят суда вдоль побережья и внутрь моря до Собольего, Анадырска и Камчатки за моржовым клыком, ворванью и т. д. Язычники, или татары, плавают по этой реке в сделанных из кожи весьма быстроходных челноках.

Вокруг города Якутска и реки Амги живет народ, называемый якутами, который одевается в особого вида платье. Их верхняя одежда состоит из сшитых вместе разноцветных лоскутков меха, края же, на ладонь шириной, повсюду оторочены белым оленьим мехом; скроена одежда почти так же, как у немцев, и открыта сзади и с боков. Волосы они носят длинными, рубашек не знают: верят, что наверху, на небе, есть кто-то великий, давший им жизнь и дарующий им пищу, жен и детей. Весной у них бывает праздник, во время которого они приносят своему богу в виде жертвы кумыс или перегнанный из молока арак. Во время этого праздника сами они не пьют, а разводят большие костры и все время поливают их по направлению к востоку упомянутым кумысом, или араком, что является их жертвоприношением. Когда кто-либо из них умирает, то ближайшего родственника погребают вместе с ним в земле; делается это по тому же принципу, как и во многих местах в Индии, где жены, чтобы получить новое наслаждение на том свете, живыми идут на костер, на котором сжигают трупы их мужей. Язык их наполовину совпадает с языком магометанских татар, живущих вокруг Тобольска и происходящих из Булгарии. Они держат столько жен, сколько могут прокормить. Главные животные у них - олени, служащие для перевозки их добра; на них также ездят, и очень быстро, верхом.
Якуты - умный и сообразительный народ и, как кажется, правдивый. Когда в Якутске воевода правит не очень строго, то якуты причиняют друг другу всевозможный вред набегами, грабежами и другими насилиями. Если же там сильный и строгий начальник, они держат себя покорно, тихо, и не слышно ни о каких безобразиях с их стороны. Они хвалят его разумность и желают, чтобы oн подольше оставался в должности. Они утверждают, что их предки происходят из Монгольской и Калмыцкой земель, что их вытеснили оттуда русские^* и поэтому им приходится жить в зимовьях этой области. Они тяжело мучаются цингой, которую быстро излечивают тем, что едят сырую рыбу и пьют деготь.

* Предки якутов действительно пришли с юга, вероятно, из Прибайкалья. Но произошло это задолго до появления здесь русских: последняя волна южных предков якутов проникла на среднюю Лену в XIV-XV веках.

Настоящие язычники, юкагиры, также населяющие часть этой области, имеют обычай, по которому, когда умирает кто-либо из родни, срезают все мясо с костей мертвеца, высушивают скелет, обшивают его разноцветными стеклянными бусами и носят вокруг своих жилищ, почитая тем покойника как идола.
На реке Лене ежегодно находят мамонтовы зубы и скелеты животных, которые выпадают из прибрежных гор и мерзлой земли, когда весной, во время половодья и ледохода, подточенные берега обрушиваются в воду.
Большие реки, впадающие в Лену с юга, суть Витим, Олекма и Майя^*, по берегам которых водится множество темного соболя и другого пушного зверя. Зимой у татар можно купить тысячу белок за три или четыре рубля. По реке Майя растет всяческое зерно, так же как у истоков Лены, у Верхоленского и Киренги, где земля хорошо родит и кормит Якутскую область. Зерно там так дешево, что 100 фунтов ржаной муки можно купить за 10-12 стейверов, скот тоже дешев. Словом, здесь жизнь дешевая, а деньги дороги.
Продвигаясь далее по побережью моря от Лены до Енисея, мы обнаруживаем, что большинство людей в области между Пясидой^** и Енисеем - самоедские, а частично тунгусские татары и язычники; об их жизни и верованиях мы говорили выше. Эта область до сих пор известна только до реки Пясиды, а дальше никто не ездил ни сушей, ни морем, так как в море слишком много дрейфующего льда и нельзя проехать.
Река Енисей, давно заселенная преимущественно русскими, берет свое начало на юге Татарии и калмыцких и киргизских земель. Она очень богата рыбой. В Енисей впадают три большие реки - Верхняя Тунгуска^***, Подкаменная Тунгуска и Нижняя Тунгуска. По этим рекам много тунгусов, которые являются диким народом. Они могут быть поставлены на одну ступень с самоедами с той разницей, что они крупнее и здоровее телом. Они очень воинственны и ведут частые войны с соседями. Когда охотники, вооруженные луками и стрелами, подранили лося, они идут в лесу по его следу в сопровождении жен и детей иногда по восемь-десять дней. Так как они не берут с собой никаких продуктов, а надеются на то, что удастся добыть охотой, они носят на теле особый пояс, который ежедневно из-за голода затягивают на один-два пальца. Настигнув и убив зверя, они разбивают легкую палатку и остаются на месте, пока от добычи не останутся одни кости. Если между тем им удастся подбить и пушного зверя, они возвращаются в русские города и деревни и продают там меха. Здесь попадается много белых и коричневых лисиц, а также много белок, соболя же почти нет. <...>

* Майя - по-видимому, река Алдан с притоком Мая.
** Пясида - река Хатанга, далее речь идет о полуострове Таймыр и прилегающих землях.
*** Верхняя Тунгуска - река Ангара.

оригинал на http://rus-hist.on.ufanet.ru/izbrant.htm

обсудить на форуме

to the library | номын сан руу | в библиотеку