Его называют "спасителем языков" и "национальной гордостью Бурятии". Его подвижническую деятельность сравнивают с духовным подвигом Кирилла и Мефодия, основателей славянской азбуки, Стефана Пермского, создателя письменности народа коми. Ему принадлежит заслуга в создании тофаларского и сойотского алфавитов. Крупнейший российский монголовед и тюрколог, профессор Бурятского университета Валентин Рассадин сегодня является профессором Калмыцкого университета, в котором он создает сегодня Центр монголоведных и алтаистических исследований.

- Валентин Иванович, вы всю жизнь занимаетесь монгольскими и тюркскими языками. Но почему Калмыкия? Как давно вы открыли для себя калмыцкий язык?
- В 1957 году! Тогда я поступил в Ленинградский университет, на монгольское отделение. Вместе со мной студентом стал Петр Биткеев, ныне профессор КГУ. То есть еще студентом я знал о Калмыкии, языке, культуре народа, традициях и обычаях его. А впервые попал в Калмыкию в марте 1983 года, когда приехал на выездное заседание диссертационного совета по монгольским языкам. Встретил своих старых друзей, обрел новых. В советские времена я приезжал еще 2 раза в Элисту – приглашали читать лекции в КГУ. А с 1991 года, когда все рухнуло и обесценилось, и цена авиабилета подскочила так, что на него не хватало годовой зарплаты ученого, та тесная связь, что была раньше, прервалась, хотя мы обменивались книгами, писали друг другу отзывы на диссертации. Потом в Улан-Удэ приезжали защищаться калмыцкие ученые. С появлением электронной почты стало легче общаться, обмениваться мнениями, старые связи стали крепнуть. Теперь в КГУ организован свой диссертационный совет. Весной этого года мои аспиранты – три девушки из Бурятии и одна из Монголии – защитились в КГУ.
А моя супруга Светлана Трофимова, уроженка Калмыкии, прожила в Улан-Удэ 25 лет, мы с ней давно знакомы. 10 лет назад я овдовел. И два одиноких человека, давно знакомых, решили объединиться и образовать семью. Тем более интересы общие. Светлана Менкеновна тоже монголовед, доктор наук. Преподавала в Бурятском университете общее языкознание, теперь она профессор КГУ. А я 40 лет трудился в Сибирском отделении Академии наук над проблемами монголоведения и тюркологии.
- Вы родом не с Востока, а с северо-запада России. Почему запали на Восток?
- Я родом из ижорцев, которых сейчас осталось 800 человек. Родился под Ленинградом. Пока я учился в школе, семья много ездила по стране – отец был офицером, и его кидали в разные концы СССР. Так получилось, что когда приезжали в очередной гарнизон, там были татары или буряты, и они становились моими друзьями. Я пытался общаться на их языке, мне было интересно, потому что в финском (моя мама - финка) много сходства с этими языками. Знание финского всегда помогало мне постигать монгольские языки. Тюркский и монгольский относятся к алтайским языкам, а финский – к уральским. Существует гипотеза об урало-алтайском родстве, поэтому строй языка, тип языкового мышления сходятся. Как же мне не запомнить, если "я" по-нашему "мине", по-татарски - "мин"! По-нашему "мой" - "минун", по-татарски - "минен", по-монгольски - "мини". Поэтому я воспринимал и впитывал все это, что потом и определило мой выбор, мою профессию.
- Во всех монголоязычных республиках вне Монголии (Туве, Калмыкии, Бурятии) язык считается в упадке. Процесс угасания языка и далее будет продолжаться?
- Некоторая часть молодежи, конечно, не знает языка. К примеру, в Бурятии, по исследованиям 1986 года, родным языком не владело 18% бурят. В 1976 году в Бурятии все обучение перевели на русский язык, а в 1986-м спохватились: за эти 10 лет в Бурятии выросло поколение бурят, для которых родным стал русский. 18 процентов погоды, конечно, не делают, это, в основном, городские жители. Тем не менее нас, группу ученых, работавших в СО РАН над изучением функционирования и соотношения бурятского и русского языков, пригласили в Бурятский обком партии: что делать, молодежь теряет язык! Мы предложили обучать бурятскому языку по методике обучения иностранному, не как иностранному, а по данной методике и технологиям. Но нас не захотели слушать, предложение наше восприняли в штыки. От заказанного учебника вдруг отказались. Решили старые использовать. Но они в городе не пошли, то есть их невозможно было эффективно использовать. Нашу методику применила одна из учителей, кто-то отдал без нашего согласия. Потом нам же и сказали: вот, видите, у этого передового учителя получается, а вы говорите: методика иностранного языка! Затем по схожей с нашей методикой был создан учебник "Мендэ". Конечно, обидно: сначала отказываются, а потом наши же идеи использовали.
К сожалению, не все понимают, тем более чиновники, что есть язык обучения и язык изучения, а это разные подходы. Иногда люди забывают, что язык – всего лишь строительный материал для построения речи, чтобы выразить мысль, забывают о коммуникативной составляющей языка – речи. Если ты вообще не знаешь языка, к примеру, английский, то тебя должны учить не только языку, но и речи. Увы, чиновники не прислушиваются к ученым: все почему-то думают, что разбираются в языке, в любой другой проблеме. Почему же тогда за штурвал самолета никто из них не садится? Пренебрежения не должно быть ни в одном деле, тем более, если оно касается самого главного – языка народа. Нужно заботиться о нем, создавать условия для его развития.
- А какие это условия?
- Если это республика, то все названия, вывески, какие-то другие обозначения, вплоть до дорожных указателей, должны быть на двух языках. Нужно, чтобы в правительстве и других руководящих органах работали люди, владеющие двумя языками. В Евросоюзе от руководителей требуют знания нескольких языков. Нужно, чтобы любой человек, плохо знающий русский язык, мог получить помощь и консультацию на калмыцком. Дети из глубинки, плохо владеющие русским языком, могли получить право сдавать экзамены на родном языке. В Бурятии, кстати, это действует. Из национальных республик только в Башкирии я слышал на вокзале объявления на двух языках. В аэропорту, на вокзале, других общественных местах объявления нужно делать на двух языках. Человек, особенно пожилой, плохо знающий русский язык, не должен быть из-за этого ущемлен в правах.
И, конечно, все начинается с детства. По радио и телевидению должны идти передачи на калмыцком языке и не абы какие, а интересные. Мультфильмы создавать, новые учебники, словари. Литературу в конце концов нужно развивать. Только тогда начнут калмыки говорить в семьях на родном языке. Если в семье не общаются на родном, то бесполезно ему обучать в школе. И в детских садах не надо детей учить читать и писать на калмыцком, их надо учить говорить. Сначала говорить, а потом писать. И не надо ребенка с местным диалектом ругать и снижать ему оценку якобы за ошибки. Главное – он говорит на языке, пусть и на диалекте, а литературному научить – это задача учителя.
- А как обстоят дела у народа тофа, язык которого вы спасли когда-то? Им учебники некому писать, кроме вас. Уже лет десять или больше первоклассники-тофалары по вашему букварю учатся?
- Сейчас государство обратило внимание на тофаларов, стали детей учить в школе языку. Конечно, писать учебники некому. Я их и пишу. Да, с 1989 года детей обучают по букварю, созданному мной и В. Шибкеевым.
- В 1995-м вышел ваш словарь – тофаларско-русский, русско-тофаларский. Какое вы огромное дело сделали! А сколько тофаларов сегодня насчитывается?
- По последним данным, 731 человек. В 2005 году издательство "Дрофа" выпустило новый красочный тофаларский букварь, тетради-прописи и словарь, подготовленные мной.
- Слышала, что вы еще один грандиозный проект завершили?
- Грандиозный? Какой? Наверное, сойотско-русский словарь?
- Именно он! В России, видимо, еще много малочисленных народов, языки которых считаются безнадежно исчезнувшими?
- К сожалению, да. Ссылаясь, к примеру, на финского ученого Маттиаса Кастрена, побывавшего в Тунке в 1840-е годы и написавшего свое знаменитое "Путешествие в Сибирь", все другие ученые утверждали, что сойотов нет, они обурятились давно. Но небольшая их группа в 300 человек в Окинском районе Бурятии сохранилась. В 1970-е годы я приезжал и записал у стариков 5 тысяч слов. А к концу XX века сойоты спохватились, задумались о судьбе языка, начали действовать. Правительство пошло навстречу, они получили статус малочисленного народа, стали возрождать оленеводство, которое в 1963 году было уничтожено. Мной была создана письменность для сойотского языка, а в 2003 году составлен сойотско-бурятско-русский словарь. В 2005 году создан учебник для начальных классов сойотской школы, но еще не опубликован. И с этого же года начали изучать разговорный язык в школе. Правда, жаль, что материал, собранный в 1970-е годы, понадобился лишь через 30 лет. Кроме того, с одной учительницей-сойоткой мы перевели сказки народа. И сойотский язык, наконец, вошел в реестр языков.
- А сколько сойотов сегодня? И как они возрождали оленеводство, это, кажется, такой хрупкий экомир?
- В 70-е годы их насчитывалось 300-400 человек, сегодня около 2 тысяч. Люди вспомнили об этнических корнях, стали смелее называть себя сойотами. А как возрождали? Закупили с помощью американца Дэвида Палмера 60 оленей у тофаларов. К сожалению, из-за неправильных условий пастьбы (ягель в тех местах выше растет, а они пасли внизу, на траве) и других причин больше половины оленей погибло. Но теперь, кажется, дела пошли на поправку.
- Пусть у сойотов будет все хорошо! А вам хочется пожелать сил и энергии на завершение проекта и успехов в новых начинаниях! Ведь еще многим понадобятся ваши материалы и ваши знания.

to the library |номын сан руу |в библиотеку