Монгольское войско под командованием царевича Хулагу, талантливого полководца и внука великого Чингисхана, в 1256 году заняло крепость ассасинов Аламут, в 1257 году разгромило исмаилитов в Иране и двинулось на Багдад.
Христиане Ближнего Востока радостно встречали монгольские войска. Хотя сам
Хулагу был последователем мистического направления буддизма, но его
супруга Докуз-хатун верила в Христа и покровительствовала
христианам. Ревностными христианами несторианского толка были
начальник штаба Хулагу найман Кит-Бука-нойон и его ближайшие
помощники. Союзником монголов являлся царь Малой Армении (Киликии)
Гетум I, мечтавший при помощи монгольских воинов сокрушить
Багдадский халифат и создать великое армянское государство. Еще в
1253 году Гетум I предложил верховному хану монголов Мункэ подписать
договор о союзе, который, в частности, предусматривал установление
дружбы между монголами и христианами, освобождение христианского
духовенства от податей, помощь монголов в освобождении Святой Земли
и возвращение всех армянских земель, занятых мусульманами.В феврале 1258 года армия Хулагу взяла Багдад. Багдадский халифат мусульманской династии Аббасидов пал, а последний аббасидский халиф Мустасима был казнен монголами. Его дворец монголы подарили несторианскому патриарху, который благословил хана на "священную войну" против мусульман. К монгольской армии присоединились войска армянского царя и его зятя князя Антионии Боэмунда VI. В 1258-1259 годах монгольская армия при помощи союзников разбила мелкие султанаты Месопотамии и Сирии. Один за другим пали Алеппо, Дамаск, Хам, Хомс, Банияс. Победители убивали мусуольманских правителей, сжигали мечети и украшали христианские храмы. В январе 1260 года монголы перешли Еврат. Начиналась решающая фаза похода, который британский медиевист Роберт Ирвин назвал "христианским джихадом".
В Европе с радостью следили за успехами "желтых крестоносцев". Хулагу-хана и Докуз-хатун сравнивали с императором Константином и его женой Еленой, утвердившими христианство в Римской империи. Европейцы с нетерпением ждали, когда новые "воины Христа" освободят Святой град Иерусалим и Гроб Господень и восстановят торжество христиан в Святой Земле.
Однако христианские князья Палестины, теснимые мамлюками, почему-то не пришли в восторг при известии о приближении грозных союзников. Руководители орденов Храма (тамплиеров) и Святого Иоанна (иоаннитов), рыцари которых составляли основу франкского войска, открыто заявили о том, что "если придут монгольские черти, то они найдут слуг Христа готовыми к бою". Более того, на военном совете в Арке обсуждался вопрос о заключении союза с мамлюками против монголов. Хотя союз не был заключен, но крестоносцы позволили армии мамлюкского султана Кутуза отдохнуть у стен Акры, снабдили продуктами и сеном для лошадей и пропустили их через владения Иерусалимского королевства в Галилею, где стояли монголы.
В чем же причина столь странного поведения франков? Почему они столь резко
отвергли помощь христианина Кит-Буки и его сподвижников и предпочли
поддержать мусульман - своих злейших врагов?"Это откровенная измена делу, которому они обещали служить", - считает Лев Гумилев. Эти вопросы так волновали автора концепции этногенеза, что он несколько раз возвращался к теме "Желтого крестового похода". В трактате "В поисках вымышленного царства" Гумилев назвал главным виновником раздора между монголами и франками графа Жульена Сидонского, который "без повода и предупреждения" напал на небольшой монгольский патруль. В столкновении с графским отрядом погиб племянник Кит-Буки-нойона. В ответ монгольские войска осадили Сидон, взяли его и разрушили до основания. Сам граф Жульен успел убежать на генуэзском корабле.
Христианские князья встали на сторону графа-разбойника. Обвинив монголов в разрушении Сидона, они объявили "желтых крестоносцев" главными врагами Святой Земли. "Это было глубокое заблуждение, но оно сыграло решающую роль в событиях, которые произошли во второй половине XIII в.", - отметил Лев Гумилев. Он полагал, что, направляя войска в Палестину монгольские ханы ставили исключительно благородные цели освобождения Гроба Господня и помощи местным христианам, а Кит-Буку-нойона называл "последним паладином восточного христианства", "последним подлинным паладином Креста".
Однако насколько соответствуют исторической реальности столь восторженные оценки "Желтого крестового похода"? С какой стати монгольские владыки, известные как весьма практичные правители и жестокие завоеватели, в своих военных предприятиях стали руководствоваться религиозно-мистическими идеалами далекой Европы? Не логичнее ли предположить, что настоящими целями так называемого "крестового похода" был не романтический альтруизм уверовавших в спасительную кровь Христа кочевников, а другие, вполне конкретные и практические задачи.
Для того, чтобы понять, какие цели преследовали организаторы похода в Палестину, необходимо обратиться к самому началу - а именно, к тому моменту, когда принималось решение о военной экспедиции.
Весной 1253 года в верховьях реки Онон собрался Курилтай - традиционный съезд монгольских воинов. Курилтай являлся высшим органом власти Монгольской империи - он провозглашал верховного хана и утверждал планы походов. Съезд 1253 года, в частности, должен был определить военные задачи монголов. Курилтай возглавлял верховный хан Мункэ (Монкэ) - внук Чингисхана, правивший империей с 1251 года. Его ближайшим помощником и союзником был Бату-хан, по русским источникам известный как хан Батый.
В первую очередь Курилтай решил завершить войну в Китае, которую монголы вели несколько десятков лет. Экспедицию в Южный Китай возглавил царевич Хубилай. Он разгромил царство Наньчжао, покорил тибетские и бирманские племена и взял Ханой. Но война в Китае продолжалась еще много лет.
Второе направление удара монгольской армии - на юго-запад, на Багдад, Сирию и Палестину. Лев Гумилев был уверен, что участники Курилтая поручили царевичу Хулагу "освободить от мусульман Иерусалим", то есть фактически санкционировали поход под христианским лозунгом "освобождения Святого Града". Однако мысль о том, что традиционный форум монгольских воинов, поклонявшихся Великому Небу и почитавших духов предков, начал войну во имя торжества идей Креста, да еще в западноевропейской (католической) интерпретации, представляется совершенно невероятной. Верховный хан Мункэ и "старейший в роде" Бату-хан хотя и оказывали покровительство несторианам, но сами были известны как твердые последователи исконной "монгольской веры". Так, про Мункэ рассказывали, что он "имел страсть к звериной охоте и до безумия верил волхвам и ворожеям. При каждом предприятии призывал их к себе и ни единого дня без них не был". Учитывая это, трудновато представить верховного хана монголов в роли фанатичного инициатора крестового похода и "защитника Гроба Господня".
Мункэ и его полководцы были жесткими реалистами. В своей широкомасштабной завоевательной политике они руководствовались не религиозными симпатиями и не мистико-романтическими идеями, а конкретными перспективами расширения владений Чингисидов. В этом свете так называемый "Желтый крестовый поход" Хулагу-хана предстает как очередная фаза военной экспансии монголов, направленной на Иран и Ближний Восток.
Теперь внимательней проследим действия самих "крестоносцев". После разгрома Багдадского халифата и покорения Сирии монгольская армия в 1259 году остановилась близ Газы. В это время Хулагу-хан получил известие о смерти верховного хана. Царевич спешно вернулся в Иран, оставив в Палестине небольшой отряд под командованием Кит-Буки-нойона. 3 сентября 1260 года мамлюки под командованием султана Куттуза разгромили монгольский отряд, а сам Кит-Бука-нойон был казнен. Мамлюкские войска овладели Сирией, восстанавливая мечети и вырезая христиан.
Хулагу-хан на средневековой персидской миниатюре изображен с луком, пиалой и кинжалом.
И что же предпринял Хулагу? Да ничего. Он остался в Иране, продолжая укреплять свой улус, фактически превратившийся в самостоятельное государство, лишь формально связанное с Монгольской империей. Планы "освобождения Святой Земли" и возвращения Иерусалима мусульманам, которыми якобы руководствовался глава похода в Палестину, были полностью забыты. Хулагу был провозглашен ильханом Ирана. Он стал основателем новой династии иранских государей, которая правила до 1353 года. Потомки главы «Желтого крестового похода» приняли ислам и заключили мир с мамлюкскими султанами.
Таким образом поход монгольских войск в Палестину был только очередной военной экспедицией чингисидского царевича, мечтавшего вовсе не об освобождении Святой Земли, а о короне для себя и своих детей. И реакция франкских правителей на этот завоевательный поход была вполне разумной и адекватной: крестоносцы предпочли помочь своим «близким врагам» - местным мусульманам, с которыми они не только воевали, но время от времени вступали в союзы (так, союзником Иерусалимского королевства был эйюбидский султан Алеппо и Дамаска, убитый монголами), нежели подчиниться «далеким друзьям», разрушавшим и грабившим процветающие города и крепости.
Итак, «Желтый крестовый поход» оказался сказкой. Но сказкой столь красивой, столь чертовки привлекательной, что она буквально зачаровала великого историка, заставив его, одного из самых глубоких знатоков монгольских и китайских источников, закрыть глаза на очевидные факты. Говорят, что ошибка гения ценней нежели абсолютно верные банальные прописные истины. И, может, для развития нашей исторической науки романтическое сказание Льва Гумилева о «последнем паладине восточного христианства» сыграло более важную роль, чем наукообразное описание истории возникновения одной из чингисидских династий.
