После падения своего последнего государства - Калмыцкого ханства, ойратская этническая общность сошла с исторической арены как самостоятельная сила. Вследствие этого, в подавляющем количестве источников, так или иначе затрагивающих ойратскую тематику, факты, касающиеся ойрат, даются фрагментарно, как правило, только в связи с теми или иными событиями, касающимися истории соседних государств - Китая, России и государственных образований Средней Азии. Связная же картина событий ойратской истории этого периода отсутствует, что в свою очередь обуславливает то, что большинству современных исследователей страницы ойратской истории этого периода малоизвестны, либо неизвестны вообще.
После 1771 г. ойраты потеряли последний оплот своей государственности, однако не исчезли как таковые. Несмотря на свою фрагментарность, сведения об ойратских группах на период после 1771 г., имеющиеся в нашем распоряжении, все же позволяют выстроить определенную картину событий.
***
Ойратские группы, находившиеся в данный период в Азии, были разбросаны на обширном пространстве от Халхи до Афганистана. После падения Зюнгарского ханства, сопровождавшегося тотальным уничтожением населения, эти группы вряд ли могли быть многочисленными и уже не являлись той силой, какую они представляли в период существования трех государств.
Надежды ойратских владельцев, находившихся на европейских территориях, избежать давления России и сохранить самостоятельность на азиатских территориях не оправдались и обратная миграция 1771 г. закончилась трагически.
Напомним, что калмыцкие владельцы во главе с Убаши-ханом, потеряв в пути примерно от половины (Бичурин, 1991) до двух третей населения (Бембеев и др., 1987), достигли бывших территорий Зюнгарского ханства обессиленными. Не имея сил к противостоянию, они признали власть китайского императора, за что в 1772 г. были осыпаны наградами и получили различные титулы. Бичурин (1991), ссылаясь на Синь-цзян-чжи-лао, писал, что по возвращении калмыцких владельцев из ставки Китайского императора «три дивизии из Торготов размещены в Тарбагтае, и в Хурь-хара-усу, а Убаши с четырьмя дивизиями Торготов и Гунгэ с Хошотами поселены в Харашаре по берегам Большого и Малого Юлдуса (в Восточном Туркистане от Или на Юго-Восток), где часть людей их обязана заниматься хлебопашеством под надзором Китайских чиновников. Калмыки, ушедшие в Китайскую сторону, разделены на 13 дивизий». Разделенное калмыцкое население, окруженное китайскими караулами, было уже неопасно для китайских властей. Российское же государство желавшее вернуть своих подданных, получило отказ китайской стороны (Бичурин, 1991), хотя некоторая часть улусов видимо все же вернулась на европейскую территорию (Авляев, 2001).
Кроме подданных Убаши-хана, на азиатских территориях находились небольшие группы ойрат (öлöт), обосновавшиеся в Халхе еще со времен Галдан-Бошогту-хана и откочевавшие туда во время последовавших за этим периодом ойратских усобиц (дэрбэт, öлöт) (Шильгин Норбо, 1999). Кроме того, на территории Кукунора (Кöк нур) сохранилась часть ойрат (большая часть хошутов, часть хойтов, приведенные Гÿÿши-ханом и возможно торгуты Холочи-нойона, появившиеся там после 1579 г.) (терр-я совр. пров. Цинхай) и отделившиеся от них алашаньские хошуты (терр-я совр. Внутр. Монг.), ставшие цинскими подданными, по всей видимости, к началу XVIII в. (Златкин, 1964; Шильгин Норбо, 1999).
Также уцелели ойратские группы, находившиеся еще во время существования Зюнгарского ханства на территории современной Средней Азии. Как уже упоминалось, после его падения эти группы пополнились выходцами из Зюнгарии, осевшими в Фергане и бадахшанском Файзабаде (Тарих-и Бадахшани, 1997). На период после 1771 г., встречаются упоминания о «нескольких тысячах» калмыков, живших во второй пол. XVIII в. в Фергане при Ирдана(Эрдэнэ)-бие, у которых Ирдана, подозревая измену в случае вторжения цинских войск, отнял оружие и лошадей (Кузнецов, 1983). Имеется упоминание о том, что в кон. XVIII в. калмыки появились при дворе афганских правителей в Кабуле (Джандосова, 1988). По всей видимости, какая-то часть среднеазиатских ойрат продвинулась дальше на юго-запад, хотя возможно, что в Кабуле могли оказаться и калмыки с европейских территорий.
Впоследствии ойраты, осевшие в Средней Азии были ассимилированы в среде местных жителей, сохранив лишь родоплеменное название калмак (Плоских, 1977). Одним аспектов ассимиляции и аккультурации ойрат, начавшейся, по всей видимости, еще до падения Зюнгарского ханства, было принятие ими ислама. Принимая ислам в XVII-XIX вв. ойраты, под именем калмок, составляли служивое сословие и входили в элиту среднеазиатских государств. В середине и во второй половине XVIII в. упоминаются знатные бухарские вельможи Рахимкул-мирахур-калмок, Баходур-бий-калмок и Бурибой-калмок. В середине XIX в. в числе бухарской знати был Адил-парванчи-калмок, назначенный удельным правителем Самарканда (Мирза Абдалазим Сами, 1962; Сухарева, 1966; Сухарева, 1976; Валидов, 1916). Кроме того, в Бухаре существовал квартал Калмок, где жили калмыки, которые принадлежали к военному сословию сипох (Сухарева, 1966; Сухарева, 1976). Мейендорф, посетивший Бухару в начале XIX в., писал, что здесь "живет несколько сот калмыков, некоторые из них владеют землей вокруг города, но большинство - военные", и они "почти совсем забыли свой язык и между собой говорят по-татарски; их можно узнать только по физиономиям. Они известны своей храбростью, восприняли обычаи узбеков и живут среди них в особых селениях в Мианкале и других районах Бухарии"; всего их около 20 000 человек (Мейендорф, 1975; Записка И.В. Виткевича, 1983). Мир Иззет Улла, который в начале XIX в. совершил путешествие по Кокандскому ханству, упоминает о калмыках-мусульманах, живших в юго-восточной Фергане (Путешествие Мир Иззет Уллы …, 1988). В XIX в. группа кочевников-калмыков, которая считалась одним из местных племен, активно участвовала в политических событиях в Кокандском ханстве (Бейсембиев, 1989; Бартольд, 1964).
Часть монголоязычных ойрат (ööлööт), кочевавшая до падения Зюнгарского ханства в районе г. Токмака, в XIX в. находилась около Текеса, откуда в 1864-1882 гг. перекочевала к озеру Иссык-Куль и была принята в русское подданство под именем сарт-калмак (себя они называли кара калмак). К 1884 г. сарт-калмаки поселились в тех местах, где было положено основание селам Чельпек и Бёрю-Баш. Во время войн с кокандскими ханами они приняли ислам. Об этом писал Бурдуков (1935), собиравший предания сарт-калмаков. Группа сарт-калмак отмечена также в составе челябинских башкир (Руденко, 1955; Кузеев, 1974), однако, как и когда эта группа туда попала неизвестно.
Самаев (1991), исследовавший этот период истории Алтая, пишет, что период с 60-х гг. XVIII в. по 1864 г. является завершающим этапом раздела территории Зюнгарского ханства между Россией и Китаем, в результате которого к России окончательно отошла территория современного Горного Алтая.
С 60-х гг. XVIII в. по первое десятилетие XIX в. теленгиты Горного Алтая, не выходившие на русские военные линии для вступления в подданство России и оставшиеся без подданства, отдельными семьями и группами постепенно присоединяются к отокам ясачных теленгитов, предводители которых выдают их за своих людей. Этому предшествовали набеги казахских феодалов и ряд вторжений цинских войск в кон. 50-х - нач. 60-х гг. XVIII в., в результате которых многие из них были уведены в плен. К концу первого десятилетия XIX в. практически все население Горного Алтая приняло подданство России. Исключение составили Кёбёкский и Тёлёсский отоки. Эти отоки некоторое время после падения Джунгарии продолжали русской администрацией именоваться телесскими волостями. Затем за ними закрепляются наименования «Первая таутелеутская волость» и «Вторая таутелеутская волость». Примерно с середины XIX в. в официальных документах указанные волости стали называться Первой и Второй чуйскими волостями. Цинской администрацией Кёбёкский и Тёлёсский отоки рассматривались как два хошуна (знамени) Кобдинского округа провинции Кобдо-Улясутай. Зависимость этих двух отоков от России и Китая была в значительной мере номинальной. Вследствие своеобразного положения на стыке интересов двух держав, Кёбёкский и Тёлёсский отоки сохранили определенные суверенные права.
Это объясняется тем, что после падения Зюнгарского ханства, правительство России еще долгое время воздерживалось от освоения территории Алтая, расположенной за Колывано-Кузнецкой линией. Китай, в свою очередь, рассматривал эту территорию как «пинфань» (заслон, граница), т. е. буферную зону. Цепью китайских караулов была отрезана лишь юго-восточная окраина Горного Алтая. Постепенно Пекин признает теленгитов пяти ясачных дючин подданными России, но претендует на территорию, на которой они проживают. В 1790 г. китайские власти предприняли попытку изгнать население пяти ясачных дючин за Колывано-Кузнецкую линию, однако до применения оружия дело не дошло. Притязания цинской администрации были пресечены вмешательством русских властей.
В 1818 г. русскому населению было разрешено селиться за Колывано-Кузнецкой линией. В 1822 г. впервые было официально заявлено об отношении русского правительства к Горному Алтаю как к территории России. Однако соглашение с Китаем о разграничении на Алтае было достигнуто гораздо позднее, через более чем сто лет после падения Зюнгарского ханства. Пекинским договором 1860 г. было впервые намечено общее направление линии русско-китайской границы к западу от перевала Шабин-дабага в Западном Саяне. Территория современного Горного Алтая находилась по русскую сторону от предполагаемой граничной черты. В 1861-1864 гг. в Чугучаке велись русско-китайские переговоры о подписании договора о разграничении. В связи с предстоящим разграничением, цинские власти настойчиво призывали алтайцев Кёбёкского и Тёлёсского стоков принять подданство Китая. Русская администрация также агитировала их вступить в подданство России. 25 сентября 1864 г. в Чугучаке был подписан договор о разграничении между Россией и Китаем. Относительно групп, обитавших на ранее спорной территории, текст договора гласит, что они должны принадлежать тому государству, к которому отойдут их земли. В кон. 1864 - нач. 1865 гг. Кёбёкский и Тёлёсский отоки были приняты в состав России. В 1869 г. состоялась установка пограничных знаков на русско-китайской границе и отвод китайских караулов за линию границы.
Со второй четверти XIX в. создаются оседлые поселения алтайцев. Во второй пол. XIX – нач. XX вв. процесс перехода алтайцев на оседлость усиливается. Одной из причин этого процесса является сокращение пастбищ. К 1880 г. из коренного населения, проживавшего в пределах современных границ Республики Алтай, оседлый образ жизни вела примерно четвертая часть. Появление заготовки сена, перенятой у русских к сер. XIX в. позволило к кон. XIX в. увеличить поголовье скота. Кроме того, часть алтайцев переняла у русских свиноводство и птицеводство. Также под влиянием русских сильный толчок получило земледелие, существовавшее у алтайцев еще до контактов с ними. Северные алтайцы во второй половине XIX в. наряду с традиционным бортничеством стали осваивать пасечное пчеловодство. Втягивание алтайцев в хозяйственные отношения России выразилось в торговле скотом, которая во второй пол. XIX в. приобретает большой размах. Результатом распространения капиталистических отношений на алтайцев явилось социальное расслоение населения, усилившееся к началу XX в. (Самаев, 1991).
Как уже упоминалось, какая-то часть монголоязычных ойрат вошла в состав алтайских теленгитов. В сообщениях о событиях 1662 г., указывается на наличие среди них туматов, меркитов, тайджиутов. Кроме того, имеются свидетельства существования в Горном Алтае в 50-70 гг. XVII в. Мингатского отока. На период после 1771 г., Эрдниев (1985), обращавшийся к материалам переписи населения Горного Алтая 1897 г. отмечает в составе алтайцев рода (сеоки) меркет, дербет, могол, тумат. Правда, как указывает Самаев (1991) (ссылаясь на работу - Горный Алтай и его население, 1900) носителей этих этнонимов насчитывалось среди алтай-кижи немногим более 1,5 %. Помимо перечисленных родов Эрдниев (1985) упоминает в составе алтайцев рода ойрат и чорос, которые он наряду с вышеперечисленными считает потомками западных монгол, разбитых в 1756 г. Китаем. Напомним, что предков представителей рода чорос Авляев (2002) считает обойраченными в более ранние периоды тюрками.
Кроме них, после падения Зюнгарского ханства какая-то часть ойрат вошла, по всей видимости, в состав формировавшейся с сер. XVII в. до кон. XIX в. бурят-монгольской общности, вобравшей в себя помимо ойрат, часть халхов, а также тюркские и тунгусские элементы (Михайлов, 1998).
Как отмечалось ранее, еще до 1771 г., в русских источниках калмыками именовались предки современных киргизов (Бичурин, 1991), алтайцев (и возможно тувинцев) (Самаев, 1991), бурят (Бакунин, 1995; Самаев, 1991). Радлов в сер. XIX в. отмечал, что «калмыки, называемые русскими алтайцами, телеутами и двоеданцами… называют себя теленгетами (теленгитами)…» (Самаев, 1991). Помимо этнонима калмык, заимствованного из тюркских языков, и употреблявшегося для групп, составлявших население Зюнгарского ханства (и видимо сопредельных территорий) в русских источниках встречается этноним зюнгар (дзюнгарцы, зюнгарцы, зенгорцы), заимствованный из монгольских языков. Часть зюнгарских подданных (в числе которых были и алтайские теленгиты) в русских источниках именовали урянхайцами (Самаев, 1991), что по всей видимости также являлось заимствованием из монгольских языков.
Использование этнонима калмык для различных этнических групп является, по всей вероятности, отражением в русской историографии того факта, что все эти группы являлись в свое время подданными Зюнгарского государства, которые наряду с ойратами Калмыцкого ханства именовались русскими как «калмыки».
***
Ойраты, оставшиеся на европейской территории после 1771 г. были поставлены под строгий надзор царской администрации, хотя продолжали при этом использоваться в качестве военной силы (например, в 1774 г. 2 500 чел. было размещено на Кизлярской линии ст. Шадринской и Червленной). Подобные перемещения вызывали недовольство, которое объясняет присоединение калмыков к восстанию Пугачева 1773-1775 гг. (Эрдниев, 1985). Проводя реформы в управлении, русское правительство шло по линии постепенного подчинения калмыков. В 1786 г. был закрыт калмыцкий суд (Зарго), разбор гражданских и уголовных дел передался уездным судам. В Астрахани создается калмыцкое правление во главе с царским чиновником, носившем впоследствии название Главного пристава калмыцкого народа, улусами руководили улусные приставы (Эрдниев, 1985). Эта реформа ограничила права калмыцкой знати. Однако, взявшие на себя ее функции царские чиновники не смогли установить необходимый порядок. Об этом свидетельствуют волнения в Эркеневском улусе, а также перемещение в 1800 г. Большедербетовского улуса с Дона в пределы Астраханской губернии.
По Бичурину (1991) оставшиеся калмыки, численностью от 20 000 до 25 000 кибиток «… разделялись на четыре Поколения: Большое и Малое Дурботское, Торготское и Хошотское. Большое Дурботское Поколение было многочисленнее прочих (сие Поколение ныне (1834) содержит до 10 000 кибиток, т.е. столько же сколько имело оных при переходе своем на Дон в 1710 году) и по управлению зависело от Канцелярии Донского войска. Оно занимало степи от Царицына на Юго-Восток. Прочие поколения кочевали ближе к Астрахани и подчинены были Калмыцкому Правлению, находящемуся в помянутом городе. В 1786 году предполагали причислить Дурботское Поколение Калмыков в казенное ведомство, приписав к тем уездам, где было для них способнее. Через год (в 1788) помышляли переселить всех Калмыков в разные места во внутренности России. В 1793 году хотели перевесть Дурботских Калмыков в луговую сторону Волги, потому что Донские казаки сами нуждались в землях. Но все сии предположения по неизвестным причинам не были приведены в исполнение, и Калмыки оставались на прежних землях до 1799 года, в котором Большое Дурботское Поколение обнаружило невыгоды своей зависимости от Донцов своевольным движением с прежних кочевьев к Астрахани, где в Малом Дурботском Поколении имел пребывание Тайцзы Чучей, почитавшийся главою оставшихся в России Калмыцких Князей».
Бичурин (1991) же пишет, что в следующем (1800) году дербетский тайджи (тайцзы) Чучей и гелюнг Сойбин-Бакши прибыли в Петербург и лично изложили Императору Павлу тягостное положение зависимости от Донского Войска. После этого последовали изменения в управлении калмыков, заключавшиеся в том, что «они получили право:
1. Избирать себе Начальника.
2. Быть независимыми от Донцов.
3. Зависеть непосредственно он Государя.
4. Переписываться непосредственно с ним.
5. По делам иметь сношение с Иностранною Коллегиею.
6. По землям и прочим подобным сему делам с Генерал-Прокурором».
Вскоре за этим последовало Высочайшее повеление, чтобы Калмыкам оставшимся в России, отдать во владение все те земли от Царицына по рекам Волге, Сарпе, Салу, Манычу, Куме и взморью, «на коих они кочевали до ухода прочих их соплеменников за границу в 1771 году, исключая тех мест, кои после того случая именными указами пожалованы другим».
Он же (Бичурин, 1991) пишет, что в 1801 г. тайджи Чучей (правил в 1800-1803 гг.) был возведен в достоинство Калмыцкого Наместника, помимо этого был восстановлен калмыцкий суд Зарго (2 духовных и 6 светских лиц; председатели - наместник Чучей и Главный Пристав с российской стороны), зависящий непосредственно от Иностранной Коллегии. По вступлении на престол Александр I уничтожил Калмыцкое правление бывшее в Астрахани, и новой грамотой подтвердил все, «что пред сим было сделано для улучшения положения Калмыков». Однако, после смерти Чучея в 1803 г., наместничество - слабое напоминание о былом ханском величии, было ликвидировано. Главный Пристав в Калмыцком народе и суд Зарго подчинены Астраханскому Военному Губернатору с зависимостью от Иностранной Коллегии. В 1825 г. калмыки причислены по управлению к Министерству Внутренних дел и составлено «Высочайше утвержденные правила для управления Калмыцкого народа» (Бичурин, 1991). 24 октября 1834 г. была введена система «попечительства», состоявшая в запрете нойонам и зайсангам делить улусы между своими наследниками. Нововведения заключались также в том, что подвластные калмыки должны были платить повинности своим нойонам, в казенных улусах (Багацохуровском и Эркетеневском) сбор поступал на содержание управления калмыцким народом. Кроме того, для каждого хурула был утвержден твердый штат (Эрдниев, 1980). 23 апреля 1847 г. управление от Министерства внутренних дел перешло в Министерство государственных имуществ, т.е. Калмыцкая степь отдавалась во власть управляющего Астраханской губернской палатой Государственных имуществ, который стал называться Главным попечителем калмыцкого народа. Суд Зарго ликвидирован, все гражданские и уголовные дела должны были разбираться в русских судебных органах. Большинство функций (снабжение населения продовольствием, расширение торговли, медицинская помощь, наблюдение за нравственным состоянием и бытовыми условиями, а также насаждение оседлости и земледелия) было передано попечителям. Улусные попечители были наделены административными и полицейскими функциями. Собственно калмыцкие владельцы сохранили лишь право взимать с населения налоги (Эрдниев, 1980). В 1860 г. происходит разграничение Астраханской и Ставропольской губерний. Калмыки Большедербетовского улуса переданы в ведение Ставропольского губернатора и подчинены главному приставу (Прозрителев, 1990).
Постепенное подчинение царской администрации обуславливало и постепенное сокращение территории населяемой калмыками. Напомним, что еще в 1765 г. Убуши-хан, приехав в Астрахань, жаловался губернатору И.А. Бекетову: «Выше г. Саратова в луговой стороне по Иргизу и другим рекам начались новые поселения от русских людей, от которых чинятся калмыкам крайние обиды: захватывают без всякой причины их скот и самих людей, между тем эти земли с самого прихода калмыцкого народа в Россию никогда заселяемы не были, и всегда там кочевали калмыки без всякого препятствия и притеснения». Действительно, территория, заключенная между городами Самарой, Саратовом и Астраханью, Доном на западе и Кумой на юге, принадлежала Калмыцкому ханству, причем никем это право не оспаривалось. По точному смыслу указа 1800 г. они составляли собственность калмыцкого народа в его целом… После 1771 г. верховным собственником калмыцких земель объявляется царь, на том основании, что он стал преемником калмыцкого хана, титул и ханство которого были ликвидированы. С каждым годом по распоряжению царской администрации калмыцкие пастбищные территории уменьшались. С 1787 по 1796 гг. помещикам было роздано 145 487 десятин удобной и 670 014 десятин неудобной калмыцкой земли, на которую было переселено 11 000 крепостных и государственных крестьян. Правила от 23 февраля 1837 г. об «оброчном» содержании калмыцких земель позволяли сдавать эти земли в аренду «инородцам и прочим людям». Площадь оброчных статей увеличивалась легально и нелегально. Русское крестьянство захватывало подходящие для себя участки и устраивалось на них по своему усмотрению. Торги на калмыцкие земли открывали широкие возможности для злоупотреблений со стороны аймачных и улусных чиновников царской администрации. К 1885 г. из калмыцких земель было изъято не менее 705 581 десятины земли, что привело к сокращению пастбищ и подрыву кормовой базы калмыцкого скотоводства (Эрдниев, 1980).
Помимо этих процессов, происходивших на основной территории расселения калмыков, в XVIII-XIX вв. происходит образование отдельных калмыцких поселений (впоследствии причисленных к казачеству), постепенно переводящихся на оседлый образ жизни. Несмотря на то, что после 1771 г. оставшиеся калмыки не обладали уже той мощью, которая была у них раньше, они все же представляли определенную военно-политическую силу. Во многом это относится к той части калмыков, которая постепенно вошла в состав российского казачества.
Как уже писалось, отношения между казаками и калмыками завязались еще в 1642 г. (Шовунов, 1992). В сер. XVII в. отдельные группы калмыков начали кочевать на Дону, в степях под Черкасском, удаляясь от основной массы калмыков на Волге. После практически ежегодного участия калмыков в походах русских войск им были представлены кочевья по Куме, Манычу, Салу, Иловле, Бузулуку и Хопру. Миграция калмыков на земли войска Донского с целью постоянного жительства, в которой можно выделить до 20 крупных групп в виде улусов или отдельных партий, происходила до сер. XVIII в. Для калмыков миграция была следствием усобиц, классовых противоречий, а также сепаратистских тенденций у части калмыцких феодалов, для казаков калмыки представляли стратегических союзников, а для царского правительства миграция части калмыков на Дон была выгодна как привлечением дополнительной военной силы, так и дроблением улусов, ослаблявшем ханскую власть. Образование Донского поселения калмыков датируется 1694 г., когда войско Донское официально провозгласило для них статус казачества с привлечением к обязательной казачьей службе (Шовунов, 1992).
На протяжении XIX в. калмыцкие кочевья на Дону превратились в крупнейшие поселения калмыков-казаков. Окончательно территория для них была определена в 1806 г. Калмыцкие кочевья в войске Донском располагались по левой стороне реки Сал, по речке Малая Куберле и далее по рекам Большой и Малой Гашун, Маныч до устья Большого Егорлыка, по рекам Кагальник, Ельбузда и Ейк. К началу XIX в. на Дону проживало более 5000 калмыков, а к концу XIX в. их число выросло до 32 000 (Бембеев и др., 1987). Таким образом, происходило сложение нового субэтноса в составе калмыков, получившего название «бузав» (бузаав(а), buzawa). Существует три версии происхождения этнонима бузав: 1-я - наиболее вероятная, от бу заав - даренное оружие; 2-я - от слова базовые (оседлые); 3-я - по топониму Буза либо Бузовля (реки, находящейся на территории современной Ростовской области).
Напомним, что в последней трети XVII в. помимо Донского складываются Чугуевское калмыцкое казачье поселение, а в первой пол. XVIII в. - Ставропольское, Оренбургское, Яицкое, Волжское и другие калмыцкие казачьи поселения. Часть астраханских калмыков привлекалась на службу в Астраханский казачий полк. Во второй половине XVIII в. возникли калмыцкие поселения на Тереке (1777) и Днепре (1777) (Бембеев и др., 1987). Кроме того, отдельные группы калмыков были включены в состав отдельных казачьих полков. Бембеев (1987) пишет, что в XVII-XIX вв. было образовано 10 калмыцких поселений в составе российского казачества, в которых проживало более 50 000 калмыков. Из этого числа на ежегодную казачью службу призывалось около 4 500 человек.
Функцию казаков составляла полевая служба, складывавшаяся из многих частей: участия в боевых действиях на военном театре; охраны расширяющихся границ государства; привлечения казачьих команд на борьбу с эпидемиями заразных болезней в различных регионах страны; карательных экспедициях по подчинению империи других народов; несения гарнизонной службы в различных местах государства и т.д. В числе функций выполняемых казаками были и секретные миссии. Так, в январе 1904 г. Главный штаб царской армии отправил на разведку в Тибет группу калмыков во главе с подъесаулом 1-го Донского казачьего полка Нараном Улановым. Перед поездкой в Тибет, 14 января, он и его бакши (вероучитель) Дамбо Ульянов были приняты Николаем II в Зимнем дворце (Оконов, 2004).
Помимо охраны границ (Северный Кавказ, укрепленные линии крымского направления, Урал, линия Царицын-Астрахань), к которым привлекаются калмыки-казаки, калмыки (не только казачьих поселений) продолжают активно участвовать практически во всех войнах и локальных военных действиях России. В период после 1771 г. это:
Крестьянская война 1773-1775 гг. Е.И. Пугачева (в кон. 1773 г. на стороне Пугачева участвовало более 5000 калмыков, к которым впоследствии присоединилось более 3000 чел. под Царицыным, одновременно с чем произошли волнения калмыцкого населения на левом берегу Волги), при этом в командном составе восставших насчитывалось по одним данным не менее 12 (Эрдниев, 1985), а по другим 29 калмыков (Бембеев и др., 1987);
Русско-персидская война 1804-1807гг., привлекались главным образом калмыки-казаки (Шовунов, 1992);
Примерно в эти же годы (1807-1808) калмыки привлекались к кордонной службе по охране Кавказской линии (Прозрителев, 1990);
Война с Францией в 1805 и 1806-1809 гг., ополчение 1806 г. вышло несколькими отрядами - в 1 250 чел. под командованием Сербеджаба Тюменя, в 900 чел. под командованием Санжи Убуши (торгутского владельца), в 1 150 чел. под командованием Эрдени (торгутского влад.), 1 600 чел. под командованием Эрдени тайши Тундутова (дербетского влад.), в 230 чел. под командованием Габун-Шарапа Хапчукова (дербетского влад.) (Прозрителев, 1990), помимо калмыков из основных районов расселения привлекались калмыки-казаки (Шовунов, 1992);
Русско-турецкая война 1806-1812 гг., привлекались главным образом калмыки-казаки (Шовунов, 1992);
Война со Швецией в 1808-1809 гг., привлекались главным образом калмыки-казаки (Шовунов, 1992);
Отечественная война 1812 г. и заграничные походы 1813-1814 гг., в которые калмыки выставили 2 астраханских (по 1 054 чел. каждый) под командованием Джамбо тайши Тундутова и Сербеджаба Тюменя и 1 ставропольский полк (1 132 чел.) (Бембеев и др., 1987; Эрдниев, 1985), кроме этих полков в войне участвовали донские калмыки-казаки численностью не менее 2 800 чел. (Шовунов, 1992);
Подавление волнений в Чечне и Дагестане в 1818 г. участвовали калмыки-казаки (Шовунов, 1992);
Война с Персией 1826-1828 гг., привлекались калмыки-казаки, но теперь главным образом донские (Шовунов, 1992);
Война с Турцией 1828-1829 гг., привлекались главным образом донские калмыки (Шовунов, 1992);
Крымская война 1853-1856 гг., привлекались главным образом донские калмыки (Шовунов, 1992);
Военные действия на Кавказе (Чечня и Горный Дагестан) в первой пол. 1860-х гг., участвовали донские калмыки (Шовунов, 1992);
По данным на 1866 г. на полевой службе находилось 874 калмыка, из которых 400 было командировано за пределы Донской земли в Польшу и Грузию (Шовунов, 1992).
Участие в последних войнах главным образом донских калмыков связано с тем, что эти кампании не требовали привлечения большой массы войск и остальные казачьи части использовались в основном на кордонной и внутренней службе.
Кон. XIX - нач. XX вв. для волжских ойрат характеризуются складыванием капиталистических отношений, что выразилось в усилении расслоения общества. С одной стороны увеличивается число разорившихся калмыков, с другой появились крупные скотопромышленники (в том числе и коннозаводчики), разводившие скот для продажи на всероссийском рынке. Разорение больших масс калмыков способствовало переходу их со скотоводства на другие виды хозяйственной деятельности - земледелие и, даже такое экзотическое для монгольских народов занятие, как рыболовство.
В калмыцких казачьих поселениях процесс этот начался раньше и получил большее распространение. Шовунов (1992) пишет, что первые земледельческие опыты у калмыков-казаков приходятся на XVIII столетие. Тогда же широкое распространение у них получило сенокошение, как первый естественный шаг к оседлости. В первой половине XIX в. многие семьи донских калмыков стали приобщаться к земледелию и к 70-м гг. 1/5 часть калмыков официально считалась хлебопашцами. Сенокошение, которым занимались почти все семьи, привнесло глубокие изменения в жизнь кочевников: животноводство стало реже подвергаться капризам природы. Заготовка кормов на зиму удерживала многие калмыцкие семьи от кочевой жизни (Бембеев и др., 1987). По другим оценкам в первой пол. XIX в. в большинстве казачьих поселений, особенно в Донском Войске, Чугуевском конно-казачьем полку, в Ставропольском поселении почти половина калмыцкого населения уже освоила оседлое хозяйство. В сложном комплексе перехода к оседлости в значительной степени сказалась целенаправленная политика центральных правительственных органов, а также усилия и в ряде случаев даже принудительные меры со стороны администрации казачьих войск. Вторая половина XIX в. явилась временем сплошного перехода бывших полукочевников на оседлость и к земледельческой деятельности. Можно смело утверждать, что в это время процесс перехода калмыков-казаков от кочевой жизни к оседлости, ставшей основной чертой калмыков-казаков, в основном завершился. К кон. XVIII в. земледелие составляло основу хозяйства чугуевских калмыков. К 40-м гг. XIX в. к хлебопашеству перешли все оренбургские калмыки. У донских калмыков этот процесс завершился к 80-м гг. XIX в. Однако, возникшее в начале и получившее во второй пол. XIX в. дальнейшее развитие земледелие характеризовалось низким агротехническим уровнем с преобладанием средневековых способов ведения хозяйства (Шовунов, 1992).
Осваивая земледелие донские калмыки интенсивно занимались выращиванием КРС и овец (Бембеев и др., 1987). В силу доходности скота в торговом обращении скотоводство у донских калмыков, все еще преобладая над земледельческими отраслями, приобрело товарный характер. Юг России, в том числе Донская земля, был раньше втянут в процесс развития буржуазных отношений, здесь больше использовали наёмный труд, интенсивно росла внутренняя и внешняя торговля. Эти факторы стимулировали более быстрое хозяйственное развитие, чем в центральных районах России, где оставались сильными пережитки феодализма. Разумеется, не осталось в стороне от этих процессов и хозяйство донских калмыков. Вот почему в Калмыцком кочевье Области войска Донского раньше других калмыцких казачьих поселений возникло смешанное хозяйство (скотоводство и земледелие). В остальных казачьих войсках калмыцкое население также перешло к ведению смешанного хозяйства. Однако по размерам и объёму оно далеко уступало хозяйствам донских соплеменников (Шовунов, 1992).
Первые очаги земледелия у калмыков в основных районах расселения появились в 30-е гг. XIX в. Оно получило распространение прежде всего на Ергенях, занятых кочевьями Малодербетовского улуса, и в низовье р. Волги, в Хошеутовском улусе. Земледелие чаще всего играло подсобную роль, сопутствуя главному занятию - скотоводству. Но в северном и северо-западных аймаках Малодербетовского улуса, особенно расположенных вдоль железной дороги Тихорецк–Царицын, в первом десятилетии XX в. начался процесс товарного земледелия наряду с ростом товарного скотоводства. Помимо традиционных видов скота, на основных территориях расселения, под влиянием русского населения, калмыки начали разводить свиней и домашнюю птицу. Но свиноводство и птицеводство не стали самостоятельной отраслью хозяйства. Периодически повторявшиеся в кон. XVIII в. и на протяжении почти всего XIX в. тяжелые зимы, ускорившие массовое разорение скотоводов, инициировали появление рыболовства, которым они занимались, не порывая связи со скотоводством. Появление вольных ловцов-калмыков прослеживается с 50-х гг. XIX в. К кон. XIX – нач. XX вв. у большинства бедных калмыков, живших по берегам Волги и Каспийского моря, рыболовство превратилось в главное занятие (Эрдниев, 1985).
Основная территория расселения калмыков - Калмыцкая степь кон. XIX в. была разбита на 8 улусов: 1) Малодербетовский, 2) Багацохуровский, 3) Харахусо-Эрдениевский (Харахусовский), 4) Икицохуровский, 5) Яндыковский, 6) Эркетеневский, 7) Хошеутовский (Александровский) и 8) Мочажный. «При этомъ первый улусъ есть представитель племени Дербетовъ, второй, третiй, четвертый, пятый и шестой - племени Торгоутъ и отчасти Зюнгаръ и Хойтъ (въ Икицохуровскомъ улусъ), седьмой - племени Хойтъ съ значительною примъсью Торгоутъ, и наконецъ восьмой - Мочажный - это конгломератъ всъхъ племенъ и улусовъ. Центральная степь находится въ исключительномъ пользованiи Торгоутовъ, кромъ части прибрежной къ Волгъ, на югъ степи, занятой Хошеутовскимъ улусомъ, и съверо-западной части, занятой Зюнгарами и Хойтами; Дербеты занимаютъ Эргеневскую возвышенность, а Хошеуты заволжскiя степи» (Житецкий, 1892). Мочаги - озера, образовавшиеся от таяния снега, название юго-восточной части степи; черные, черневые земли или «черни» - часть Мочагов, где снега почти не бывает и земля остается черной (Воробьев, 1903). Именно в мочаги выплескивалось из центральной степи разорившееся кочевое население (Житецкий, 1892).
Земли Большедербетовского улуса, вместе с частью земель Малодербетовского в 1860 г. были отделены от калмыцких улусов и присоединены к Медвежинскому уезду Ставропольской губернии. Занимаемая большедербетовцами земельная площадь составляла 600 000 десятин. К началу XX в. она уменьшилась до 290 000 десятин. Общая численность калмыков по данным первой Всероссийской переписи населения 1897 г. составляла более 190 000 чел., из них в Астраханской и Ставропольской губерниях – 150 000 (Бембеев и др., 1987).
***
Период после 1771 г. для всех ойрат-монгольских групп можно считать периодом постепенной деградации и упадка. К концу XVIII в. все три ойратских государства перестали существовать. После падения Зюнгарского ханства в 1758 г. (Бичурин, 1991), начался период заката для ойратских групп Азии, а после 1771 г. - и для ойрат, живших на европейской территории. Для всех ойратских государств этот процесс сопровождался превращением территорий и их населения в колонии набиравших силу Китая и России, для большинства ойратских групп - резким сокращением численности. Территория Хошутского ханства целиком отошла к Китаю, территория Калмыцкого - России. Зюнгарские земли были поделены между Россией и Китаем, кроме того, часть зюнгарских владений отошла среднеазиатским государственным образованиям. Превратившись в колонии крупных государств, остатки ойратских ханств уже не играли своей прежней роли, сойдя с исторической арены.
Потеря ойратами большей части своего населения и заселение со временем соседними (более многочисленными) группами ареалов их проживания сыграли свою роль в аккультурации и ассимиляции ойратского населения другими народами. Для каждого региона имелись свои специфические черты протекания этого процесса.
К сожалению, факты истории ойратских групп на территории современного Китая на период после 1771 г. по нач. XX в. почти не известны. Надеюсь со временем пробел этот будет восполнен. Однако, судя по нынешнему состоянию дел, попытки аккультурации ойратских групп властями Китая либо не предпринимались, либо не увенчались успехом.
Особенность положения обращенных в ислам калмыков в Средней Азии заключалась в том, что они не имели своего «удела» и были в основном городскими, столичными жителями, в большинстве своем составлявшими служивое сословие. Немногочисленные исламизированные ойратские группы растворились, оставив после себя след лишь в виде этнонима калмок и некоторых особенностей материальной культуры. Одной из таких особенностей было употребление чая, в традиционном для кочевников варианте. Поскольку многие калмыки были близки к правителям и входили в число знати, они имели возможность оказывать прямое влияние на привычки и вкусы среднеазиатской элиты. Возможно, одной из таких привычек было пристрастие к чаю (Абашин, 2001). По многим данным, в XIX в. население Средней Азии употребляло особый вид чая - «шир-чой» (чай с молоком), известный так же как «калмыцкий чай» (Пещерева, 1959).
Реальное включение ойратских групп в состав населения России происходило не так быстро как в Средней Азии, однако также неуклонно. В результате планомерно проводимых царской администрацией действий, территория бывшего Калмыцкого ханства и часть территории бывшего Зюнгарского ханства постепенно превратились в российские провинции. Конечно, процессы эти имели свои скачки и зигзаги (например, как действия императора Павла), но общая тенденция была именно такова. На территории России ойратские группы (по крайней мере волжские), также как и в Средней Азии использовались в качестве военной силы. При этом отделявшиеся по разным причинам от основного массива населения группы становились полигонами для проведения экспериментов по изменению хозяйственно-культурного типа. Политика государства, стремившегося различными способами превратить остатки ойрат в оседлое христианское население, заключалась в том, чтобы на базе опыта аккультурации малых групп, превратить большую часть оставшихся в подобие основного населения империи. При этом, если попытки христианизации можно признать неудачными, то этого нельзя сказать об обоседлении и начале занятий земледелием, которым помимо политики государства способствовали и складывающиеся капиталистические отношения. Как видим, у всех ойратских групп в России медленно, но неуклонно происходил процесс смены хозяйственно-культурного типа и в конечном итоге образа жизни. Смена эта происходила на фоне увеличения численности ойрат Алтая, которое Самаев (1991) связывает не только с включением новых групп теленгитов, не принявших ранее русского подданства, но и со значительным естественным приростом, и, постепенного сокращения численности волжских ойрат и урезания населяемой ими территории.
Помимо аккультурации период с 1771 г., возможно в меньшей мере, чем предыдущий, сопровождался движением населения (вследствие внешних войн, усобиц, экономических и др. причин), которое способствовало смешению ойрат с соседними этническими группами, как в виде ассимиляции отдельных ойратских групп среди соседей, так и наоборот, в виде включения отдельных иноэтничных элементов в состав ойрат.
Ассимиляция отдельных индивидуумов и небольших групп ойратского происхождения, отколовшихся по разным причинам от основных массивов населения зафиксирована среди:
иссык-кульских киргизов, в состав которых вошли сарт-калмыки (Решетов, 1983; Жуковская, 1980); памирских киргизов с которыми смешивались памиро-афганские калмыки (Мокеев, 1978); кроме того, имеются упоминания о живущих на Тянь-Шане киргизах из калмыцкого племени, предки которых служили восточнотуркестанским правителям (Валиханов, 1987; Абрамзон, 1971);
челябинских башкир (Руденко, 1955; Кузеев, 1974);
узбеков (Решетов, 1983; Файзиев, 1963);
туркмен-иомудов (Иомудский-Карашхан-оглы, 1927), ставропольских туркмен (Самойлович, 1913);
ногайцев (Курбанов, 1995; Самойлович, 1913);
крымских татар (Самойлович, 1913);
русских (Шовунов, 1992).
Примерами инкорпорированных в состав ойрат элементов могут служить элементы татарского, башкирского, туркменского, ногайского, казахского, киргизского, кабардинского, черкесского, русского и даже французского происхождения в составе современных ойрат-калмыков (Чебоксаров, 1935; Абрамзон, 1960; Эрдниев, 1985; Авляев, 2002), а также в составе той части современных ойрат Синьцзяна, которая является потомками переселенцев с Волги 1771 г. Необходимо отметить, что, по всей видимости, количество инкорпорированных в данный период элементов, несмотря на свою пестроту, не имело большого удельного веса в формировании современных ойрат, которые и по настоящий момент имеют в своем составе подавляющее количество древнемонгольских по происхождению групп, составляющих ядро ойратской этнической общности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абашин С.Н. Чай в Средней Азии: история напитка в XVIII-XIX веках. // Сб.: Традиционная пища как выражение этнического самосознания. - М.: Наука, 2001. Стр. 204 – 230.
2. Абрамзон С.М. Киргизы и их этногенетические и историко-культурные связи. Л., 1971. С. 28, 34, 51. цитировано по Абашину, 2001.
3. Абрамзон С.М. Этнический состав киргизского населения Северной Киргизии, сб. «Труды киргизской археолого-этнографической экспедиции», IV, М., 1960, стр. 22-31, 86-87, 88, 90-91, 91-92. цитировано по Тенишеву, 1976.
4. Авляев Г.О. Исторические предания калмыков Лиманского района Астраханской области // Вестник КИГИ РАН (сборник научных трудов). - Элиста: АПП «Джангар», 2001 - 352 с.
5. Авляев Г.О. Происхождение калмыцкого народа. - 2-е изд., перераб. и исправл. - Элиста: Калм. кн. изд-во, 2002.
6. Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутовского и поступков их ханов и владельцев. Сочинение 1761 года. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1995. (Текст сочинения и предисловия печатается по изданию: Описание истории калмыцкого народа // Красный архив: Исторический журнал. 1939. Т. 3(94); Т. 5(96)).
7. Бартольд В.В. Извлечение из Тарих-и Шахрух // Бартольд В.В. Соч. М., 1964. Т. 2, ч. 2: Работы по отдельным проблемам истории Средней Азии. С. 352. цитировано по Абашину, 2001.
8. Бейсембиев Т.К. Ферганские номады в Кокандском ханстве и их историографы // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата, 1989. С. 348. цитировано по Абашину, 2001.
9. Бембеев В.Ш., Шовунов К.П., Эрдниев У.Э., Бурчинова Л.С. История Калмыкии с древнейших времен до ХХ века. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1987.
10. Бичурин Н.Я. (Иакинф) Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. 2-е издание, Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1991. (Текст печатается по изданию: Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени. Сочинено Монахом Иакинфом. Санкт-Петербург. 1834. Типография Медицинского департамента Министерства внутренних дел).
11. Бурдуков А.В. Каракольские калмыки (сарт-калмаки). «Советская этнография», 1935. цитировано по Тенишеву, 1976.
12. Валидов А.З. Некоторые данные по истории Ферганы XVIII столетия // Протоколы заседаний и сообщения членов Туркестанского кружка любителей археологии. Год 20-й (11 декабря 1914 - 11 декабря 1915). Ташкент, 1916. Вып. 2. С. 105. цитировано по Абашину, 2001.
13. Валиханов Ч.Ч. О состоянии Алтышара, или Шести восточных городов китайской провинции Нан-лу (Малой Бухарии), в 1858-1859 годах // Валиханов Ч.Ч. Избр. произведения. М., 1987. цитировано по Абашину, 2001.
14. Воробьев В.В. Астраханские калмыки // Русский Антропологический Журнал. 1903. №1.
15. Горный Алтай и его население, т. 1, вып. 1. Барнаул, 1900, с. 91-92. цитировано по Самаеву, 1991.
16. Джандосова 3. Шах Заман - последний император Афганистана // Страны и народы Востока. СПб., 1988. Вып. 30: Центральная Азия. Восточный Гиндукуш. С. 271, 278. Примеч. 23. цитировано по Абашину, 2001.
17. Житецкий И.А. Астраханские калмыки. Наблюдения и заметки. В 2-х очерках. Астрахань, 1892.
18. Жуковская Н.А. Иссык-Кульские калмаки (сарт-калмаки) // Этнические процессы у национальных групп Средней Азии и Казахстана. М., 1980. С. 157-158. цитировано по Абашину, 2001.
19. Записка И.В. Виткевича // Записки о Бухарском ханстве (отчеты П.И. Демезона и И.В. Виткевича). М., 1983. С.104. цитировано по Абашину, 2001.
20. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства (1635 - 1758). Москва: Издательство «Наука», 1964.
21. Иомудский-Карашхан-оглы Н.Н. Из народного предания туркмен: О родословной туркмен-иомудов // В.В. Бартольду: Туркестанские друзья, ученики и почитатели. Ташкент, 1927. С. 321. цитировано по Абашину, 2001.
22. Краснов Н. Исторический очерк Земли войска Донского. Новочеркасск. 1861. цитировано по Алексеевой, 2001.
23. Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа, М., 1974, стр. 285-286. цитировано по Тенишеву, 1976.
24. Кузнецов B.C. Цинская империя на рубежах Центральной Азии (вторая половина XVIII - первая половина XIX в.). Новосибирск, 1983. С. 55. цитировано по Абашину, 2001.
25. Курбанов А.В. Еще раз о казыларских (шеретовских) татарах // Этническая и этносоциальная история народов Кавказа, Средней Азии и Казахстана. СПб., 1995. С. 10. цитировано по Абашину, 2001.
26. Мейендорф Е.К. Путешествие из Оренбурга в Бухару. М., 1975. С. 97, 104, 106. цитировано по Абашину, 2001.
27. Мирза Абдалазим Сами. Тарих-и Салатин-и Мангитийа (история мангытских государей). М., 1962. С. 43, 71, 112. цитировано по Абашину, 2001.
28. Михайлов Т.М. Буряты // Народы и религии мира. Энциклопедия. Главный редактор В.А. Тишков. Научное издательство «Большая Российская энциклопедия», 1998.
29. Мокеев A.M. Рец. на: Dor R. Contribution a l'etude des Kirghiz du Pamir Afghan (Cahiers Turcica, I). P., 1975. 341 p. // СЭ. 1978. N 2. С. 179. цитировано по Абашину, 2001.
30. Оконов Б.Б. К святыням Тибета // Новая неделя. 16 января 2004 г., №3 (580).
31. Пещерева Е.М. Гончарное производство Средней Азии. М.; Л., 1959. С. 285. цитировано по Абашину, 2001.
32. Плоских В.М. Киргизы и Кокандское ханство. Фрунзе, 1977. С. 79. цитировано по Абашину, 2001.
33. Прозрителев Г.Н. Военное прошлое нашихъ калмыкъ. Ставрополь. Типографiя Губернскаго Правления. 1912. Репринтное вопроизведение издания 1912 года с комментариями и иллюстрациями издательства «Эбелек», 1990.
34. Путешествие Мир Иззет Уллы в Кокандское ханство (1812) // История Узбекистана в источниках: Известия путешественников, географов и ученых XVI - первой половины XIX в. Ташкент, 1988. С. 158. цитировано по Абашину, 2001.
35. Решетов A.M. Калмыки в Средней Азии // Краткое содержание докладов среднеазиатско-кавказских чтений: Вопросы этносоциальной и культурной истории Средней Азии и Кавказа. Апрель. 1983 г. Л., 1983. С. 5. цитировано по Абашину, 2001.
36. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. М. - Л., 1955, стр. 54, 57. цитировано по Тенишеву, 1976.
37. Самаев Г.П. Горный Алтай в XVII - середине XIX в.: Проблемы политической истории и присоединения к России. Монография. - Горно-Алтайск: Горно-алтайское отделение Алтайского книжного издательства, 1991. - 256 с.
38. Самойлович А.Н. Среди ставропольских туркменов и ногайцев и у крымских татар. - Известия Русск. Комитета для изучения Средней и Восточной Азии. Серия II, вып. 2. СПБ, 1913, с. 62-65. цитировано по Эрдниеву, 1985.
39. Сухарева О.А. Бухара XIX - начало XX в. (позднефеодальный город и его население). М., 1966. цитировано по Абашину, 2001.
40. Сухарева О.А. Квартальная община позднефеодального города Бухары (в связи с историей кварталов). М., 1976. цитировано по Абашину, 2001.
41. Тарих-и Бадахшани ("История Бадахшана"). М., 1997. цитировано по Абашину, 2001.
42. Тенишев Э.Р. О языке калмыков Иссык-куля // Вопросы языкознания №1, 1976.
43. Файзиев Т. Узбеки-курама (в прошлом и настоящем): Автореф. дис. канд. ист. наук. Ташкент, 1963. С. 9-10. цитировано по Абашину, 2001.
44. Чебоксаров Н.Н. Калмыки западного улуса // Антропологический журнал, №1, Москва, 1935.
45. Шильгин Норбо. Зая-пандита (материалы к биографии). Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1999.
46. Шовунов К.П. Калмыки в составе российского казачества (вторая половина XVII-XIX вв.). Элиста, полиграфическое предприятие «Джангар», 1992.
47. Эрдниев У.Э. Калмыки. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1980.
48. Эрдниев У.Э. Калмыки. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1985.
21 июля 2004 г.